Синее и золотое пламя дрожало перед мальчиком, а искрящийся расплавленный воск собирался вокруг фитиля. Лужица воска увеличивалась – и наконец слезинка покатилась по свече, оставляя тонкий след, который сначала блестел, а потом затянулся тускло сиявшей пленкой.

Наблюдая за тем, как текли мерцавшие восковые слезы, он представлял, что войны, вспыхивающие во всем мире, становятся причиной таких же слез, и они, эти слезы, также оставляют следы, которые даже огню не уничтожить. Он воображал, что может увидеть слезы в глазах людей, даже когда уже они высохли. Но, возможно, это всего лишь фантазия, похожая на дрожащий огонь, который горел перед ним.

Ветер ворвался в окно, и мальчик плотнее запахнул свою поношенную школьную мантию. Его ноги замерзли. Его уши замерзли. Его руки замерзли. Дрожа, он представлял, что когда-нибудь у него будет достаточно денег, чтобы купить приличные носки. Он снова взглянул на пламя.
Ему так хотелось протянуть руку к огню, чтобы понять…

– Альбус Дамблдор!

Его рука дернулась назад к перу, и он принялся строчить как сумасшедший. Меньше всего на свете он хотел вылететь из Хогвартса, не окончив и первый класс. Уж кто-кто, а профессор де Монморанси, вне всякого сомнения, поспособствует этому.
Мерлин, как же он ненавидит Зелья!

– Отвратительно, молодой человек, уже то, что я вынужден терпеть бесконечную глупейшую болтовню директора Эверарда о вашей сверходаренности. Хотя лично я замечаю лишь вашу невнимательность на занятиях и пристрастие к отработкам после уроков.

Альбус поднял голову и посмотрел на одноклассников. Почти все они были одеты в новые мантии и смотрели на него со смесью жалости и презрения. Он ненавидел жалость. Его мысли начали путаться, и бурлящее чувство поднималось в нем, словно горящее зеленым пламя. И он поймал взгляд…

***

– Альбус… Альбус, опять ты грезишь?

Затуманенным взглядом Дамблдор посмотрел на своего учителя, подмигнул со слабой улыбкой, пригладил темно-рыжую бороду и продолжил помешивать что–то в своем котле.
Они работали вместе уже много недель, но ни на шаг не приблизились к решению.

– Альбус, тебе в самом деле стоит поспать. Все может подождать до утра.

– Скажи это матери, чей сын сегодня ночью погибнет в окопе, – ответил Дамблдор, сосредоточившись на котле.

Николас Фламель шагнул к волшебнику, сидящему на широкой деревянной скамье, и слегка сжал его руку.

– Мой дорогой друг, магглы могут считать эту войну самой первой в мире, но это не так. И последней она тоже не будет. Но я видел слишком много тиранов, не выдержавших собственный вес. Ты поймешь: это дело времени.

– А сколько еще должно умереть?

– Магглов?

– Да, магглов! – резко сказал Дамблдор, повышая голос. – Думаешь, их жизни ничего не значат?

– Н–нет, конечно, нет, – быстро ответил Николас, – я имел в виду только то…

– Сколько волшебников было рождено магглами, Николас? Их число растет с каждым днем. Кто знает, быть может, однажды у маггла родится волшебник или волшебница, который, возможно, спасет мир, или, возможно, их дети, или дети их детей, или…

– Да–да, я понял, – сдавшись, Николас поднял руки.

Вдвоем они молча работали всю ночь, пытаясь завершить создание зелья, которое помогло бы сделать ядовитые газы безвредными. Наконец, когда солнце давно уже взошло в утреннем небе, все было готово. Дамблдор привел на веревке белого козленка и заклинанием обездвижил его.

– Прости, дружок, – прошептал он козленку. Затем, глядя на Николаса, сказал: – Не уверен, что выдержу еще одну неудачу.

– И я, Альбус, – сказал Николас, с болью во взгляде, – еще одна козлиная песнь … – он вздохнул и цокнул языком.

Дамблдор левитировал два пузырька к козленку и разбил один из них. Облачко горчично-желтого газа вырвалось из пузырька, обвившись вокруг ног козленка. В то же мгновение разбился другой пузырек и закружились клубы красного дыма, поднимавшиеся быстрей желтого. И вот желтое облако было окружено красным, и вскоре поглощено им.

– Да! – крикнул Дамблдор, хлопнув Николаса по руке, но едва крик сорвался с его губ, как красный начал превращаться в коричневый; в следующее мгновение полыхнуло зеленым, и мертвый козленок упал на пол.

– В этот раз мы оказались ближе, – в утешение сказал Николас, – уверен, в следующий раз мы найдем противоядие.

Альбус Дамблдор подошёл и опустился на колени рядом с козленком, которого только что убил. Внешне животное казалось нетронутым. Дамблдор наклонился ниже. Глаза козленка были широко раскрыты, в них застыл ужас. И из уголка глаза – Дамблдор мог поклясться в том, что видел это, – покатилась слеза. Он чувствовал, что его собственные слезы подступили к глазам. Только он не был уверен, из-за неудачи ли это произошло, или же из-за…

***

– Профессор Дамблдор! Профессор!

Альбус Дамблдор очнулся от глубокой задумчивости и увидел девочку в синей мантии, держащую пергамент прямо у его лица. Экзамен по Трансфигурации у третьеклассников подходил к концу, и эта девочка сдала свою работу первой. Дамблдор взял пергамент и положил его на стол.

– Очень хорошо, моя милая, – сказал он и кивнул с мягкой улыбкой. Он снял очки и потер глаза. Ученица Рэйвенкло просияла в ответ, и улыбка не сходила с ее губ, пока девочка возвращалась на свое место. Дамблдор закрыл глаза, пытаясь вновь поймать мысль, приятно щекотавшую воспоминания.

– А вот моя работа, сэр.

Новый голос разбил всякую надежду на возвращение к воспоминаниям, навязав ему настоящее.

– Я уверен, вы поймете, что она намного лучше ерунды, которую вам только что вручили. Девчонка сдала работу сейчас только потому, что увидела, как я собираюсь.

Профессор Дамблдор протянул руку и взял пергамент у мальчика с гагатово-черными волосами и темными глазами.

– Спасибо, Том, – невозмутимо сказал он и со вздохом положил пергамент поверх других. Том Риддл, немного обескураженный тем, что не привлек к себе ожидаемого внимания, развернулся на каблуках и покинул класс. Едва он вышел, как знакомое лицо появилось в дверях.

– Экзамен закончился? – спросил человек с глазами старыми, как века.

– Николас! Что привело тебя в Хогвартс?

Николас Фламель улыбнулся профессору Дамблдору, а затем большим пальцем поверх плеча указал на дверь.

– Что за мальчик? – спросил он спокойно, подойдя к учительскому столу. Дамблдор повернулся к Николасу: во взгляде учителя читалось, что время и место для разговора не подходили. Тогда Николас уселся на стул в углу и задремал. Вскоре после того, как ученики покинули класс Трансфигурации, и они остались вдвоем, Николас очнулся от дремоты и потянулся.

– Ну? – спросил он, зевая.

– Да, Николас, это тот, о ком я писал тебе, – ответил Дамблдор и невесело усмехнулся про себя, – я буду удивлен, если он не…

Дверь открылась, и вошел Том Риддл. Его прическа была безукоризненна; озлобление, прежде кривившее его лицо, теперь исчезло, и он улыбался той загадочной улыбкой, которая могла бы растопить сердца… немногих.

– Прошу прощения, профессор. У меня есть еще один… О, Колдун Фламель! Какая честь видеть вас! – Том протянул руку, и Николас любезно пожал ее. – Я так много слышал о вашей работе!

– Благодарю, – охотно ответил Николас. – А ваше имя?

– О, простите, меня зовут Том, Том Риддл. Я ученик Слизерина здесь, в Хогвартсе, – последние слова он произнес с такой гордостью, словно они несли особый смысл.

– Да, – сказал Николас, – я это вижу.

Старый волшебник протянул руку и коснулся бело-зеленого шарфа, который обвивал шею Тома. Юный Том Риддл бесстрашно продолжал:

– Ваш камень, вы знаете, очень знаменит. Мы изучали его в этом году на Зельях. Как же у вас получилось…

Николас поднял руку и улыбнулся.

– Если вы читали обо мне, то знаете, что я ни с кем не обсуждаю камень.

– Но…

– Том, – вмешался Дамблдор, – ты хотел что-то сказать мне?

– Сказать?.. О… Простите, сэр. Я забыл, – он снова повернулся к Николасу. – Счастлив познакомиться с вами, сэр.

Он извинился и покинул класс. Когда мальчик вышел, и дверь закрылась за ним, Николас присвистнул.

– Невероятно, – прошептал он и повернулся к Дамблдору. – Ты говоришь, что он к тому же одаренный?

Дамблдор кивнул.

– Очень опасное сочетание, Альбус.

– Да, Ник, – сказал Дамблдор печально, – я знаю.

Он выпрямился на стуле и вздохнул:

– Но ты здесь не затем, чтоб говорить о чьем-то падении во тьму, не так ли?

– Что ж, возможно, и затем, Альбус. Возможно, и затем.

Николас принялся мерить комнату шагами. Дамблдор прежде не видел его таким взволнованным. Наконец, Николас повернулся к Дамблдору и сказал:

– Ты знаешь, ведь он не намерен останавливаться.

– Кто? Мальчик?

– Нет! Конечно нет! – резко возразил Николас. – Я говорю о величайшем зле нашего времени – о Гринделвальде!

– Ты–Знаешь–о–Ком? Но я думал…

– Зови его по имени, человек! – загремел Николас. – Не могу поверить, что из всех волшебников именно тебе имя может внушать страх!

– Прости меня, Ник, – сказал Дамблдор медленно и веско кивнул. – Тем не менее, Министерство…

– В Министерстве сидят страусы! И их головы глубоко закопаны в песок! Гринделвальд пришел с Кавказских гор, его породило логово Огненного Рога и он никогда не смоет зло со своих пальцев.

– Но ты сам говоришь, что он всего лишь волшебник, – сказал Дамблдор, – из плоти и крови, как ты и я. Если он действительно нападет на нас, я уверен, он будет повержен.

– Я видел его нападение на Дурмштранг. Ни одно заклятие не коснулось его тогда.

Раздался шорох. Николас быстро оглядел комнату, но никого не увидел. Шум услыхал и Дамблдор. Он вглядывался в дальний угол комнаты, когда встревоженный Николас подошел ближе.

– Гринделвальд узнал о Хоркруксах. Он может использовать их, чтоб обеспечить себе бессмертие.

– Никто не изберет себе такой удел! – возразил Дамблдор.

– Гринделвальд изберет! – парировал Николас. – Я уверен, он подставил бы шею вампиру, найди только способ терпеть дневной свет после.

– Нелепо!

– За год он возьмет Францию! За три – вся Британия окажется под его властью, а те, кто противостоит ему сейчас, будут убиты, – Николас был в ярости, глаза его горели, он страстно жестикулировал. – Альбус, мне нужна твоя помощь! Нам всем нужна твоя помощь!

– Я ничего не могу сделать.

– Ты уже сделал.

– Но я клянусь… мы оба клянемся…

***

– Эл? Эл, ты собираешься испытать его или нет?

Альбус Дамблдор стоял на покрытом соломой полу, отведя в сторону руку, и разум его был неспокоен. Два года волшебник работал без отдыха, чтобы прийти к этому. Наконец, он был готов испытать заклинание на козе, стоящей перед ним. Но сердце его не лежало к этому.

– Я… Я не уверен, что смогу, Эйб.

Аберфорт Дамблдор подошел к брату.

– Возможно, психу потребуется больше времени, чем считает Николас, – сказал Аберфорт, – но он прав. Уже пала Франция, и если мы не найдем способ остановить его, он убьет всех нас. Давай, Эл, попробуй же.

Много бессонных ночей было потрачено на то, чтобы создать зелье, несколько лет назад убившее простого козленка. Однажды Дамблдору удалось определить его основу, и связанный магическими нитями с энергией земли, он начал сплетать новое заклинание. Теперь он был убежден, что заклинание готово к испытанию, но он боялся энергии, которую оно могло пробудить в нем, а также того, что могло значить для мира существование заклинания, способного разорвать естественное течение и ритм земли, оставить зияющий шрам на ее магической ткани. Глядя в упор на козу, Дамблдор тяжело вздохнул.

Он спрашивал себя, действительно ли Заклятие Смерти было единственным способом победить Гринделвальда? До сих пор никто не был в силах остановить темного мага, даже после того, как он открыто объявил войну всему Волшебному миру, и с каждым проходящим днем гибло все больше людей.
Он покатал свою палочку между пальцев и направил ее на козу.

– Кордова Кедавра! – крикнул он, и мощный луч красного света вырвался из его палочки и сбил козу с ног. Дыра размером с галеон образовалась там, где было сердце животного. Коза была мертва, и Аберфорт воскликнул:

– Ого! Ты сделал это! – он присел на корточки, чтобы осмотреть козу, затем он взглянул на брата. – Думаешь, она еще съедобна?

Плечи Дамблдора поникли. Он пнул ведро так, что оно отлетело в другую сторону.

– Проклятие!! – выкрикнул он и прислонился к деревянной стене. – Это провал.

– В смысле? – спросил Аберфорт. – Она же мертва.

– Без обид, Эл, но даже ты мог бы отбить это заклинание, – он вновь вздохнул и посмотрел вверх. – Мне нужно время, чтобы подумать. Не ложись спать пока.

Раздался хлопок и через мгновение Дамблдор аппарировал в другую часть Британии, чтобы побродить среди магглов. Это обычно помогало прояснить его мысли.

Медленно шагая по причудливой маггловской деревушке, он набрел на магазинчик сладостей и вошел внутрь. Воздух был наполнен теплым ароматом свежей помадки, и Дамблдор невольно облизнулся. Для маггловского магазина сладости были просто поразительными: формы, цвета, вкусы, способные соблазнить самого разборчивого волшебника. А когда дело касалось сладостей, Альбус Дамблдор становился крайне разборчивым. Он изучал богатый ассортимент лимонного драже, когда пожилая женщина появилась из кладовки, держа большой поднос с шоколадно-карамельными черепашками. Когда ее глаза встретились с глазами Дамблдора, по ее лицу пробежала приветливая улыбка.

– Чем я могу вам помочь?– спросила она.

– Пожалуй, – сказал он, снова взглянув на лимонное драже, – я как раз размышлял…

– У нас не так много посетителей вроде вас.

Ее замечание встревожило Дамблдора. Он коснулся головы, решив, что забыл снять шляпу, и поправил пальто. Все, казалось, в порядке.

– Вроде меня?

– Да, взрослых, которые при виде сладостей теряют голову, совсем как маленькие дети, – она подошла ближе к нему и похлопала его по руке. – Я вижу радость в ваших глазах.

Она кокетничала, а он наслаждался этим.

– Пожалуй, моя милая, ваши глаза… – он замер. В ее миндалевидных, сверкающе-зеленых глазах рождалось яркое мерцание, заворожившее его. И в это мгновение все сложилось в его голове. Годы усилий окупились сполна. Наконец, он с жаром произнес: – Они прекрасны.

Он взял ее лицо в свои руки и поцеловал ее в щеку, затем развернулся на каблуках и направился к двери.

– А как же лимонное драже? – спросила она.

– Я вернусь, – горячо произнес он. – Я обещаю.

И он вышел из магазина. Зазвонил колокольчик – его качнула закрывшаяся за Дамблдором дверь.

Через минуту он аппарировал к своему брату в Хогсмид. Аберфорт дремал на стуле, по радио передавали какую-то кельтскую мелодию.

– Эйб, проснись! – крикнул Дамблдор. Испугавшись. Аберфорт дернулся за палочкой и толкнул бутылку медовухи. Жидкость выплеснулась и разлилась по полу. Аберфорт выругался, но не стал тратить время на уборку.

– Что? – недовольно переспросил он. – Мне казалось, на сегодня мы покончили с этим всем?!

– Вставай, дурень, и веди другого козла! Я нашел решение! – Дамблдор был полон возбуждения, как ребенок едва научившийся читать.

Вернулся Аберфорт позже, чем рассчитывал, и когда он вошел наконец в дом, таща за собой козла, он был ужасно раздражен.

– Чтоб они провалились эти визиты в Хогсмид! – проворчал он, переводя дыхание. Он втащил козла внутрь, но в спешке забыл запереть дверь. – Я налетел на совершенно отчаянного мальчишку в зеленом.

– Не обращай внимание на учеников, – сказал Дамблдор, едва ли слушая брата, - скоро они должны уже будут возвращаться в замок.

Жестом он попросил Аберфорта отвести козла в угол комнаты:

– Я не знаю, почему я не видел этого раньше, Эйб. Ты только что сказал… Оно было зеленым, все это время – было зеленым.

– Как скажешь, Эл, – шумно вздохнул Аберфорт, вытирая лоб рукавом. Он отошел от козла, когда брат уверенно взмахнул палочкой.

– Авада Кедавра! – выкрикнул Дамблдор. Луч зеленого света, вырвавшийся из палочки, коснулся козла, и тот упал замертво. Два волшебника подошли ближе и осмотрели животное. В мертвых глазах застыл ужас.

– Ты сделал это! – крикнул Аберфорт и похлопал брата по спине, а потом спросил уже спокойнее: – Как ты думаешь, его можно отразить?

– Я… я не думаю, – сказал Дамблдор подавленно, глядя на мертвое животное. Оба брата чувствовали действие только что произнесенного проклятия, тонкий разрыв в магической ткани земли.

– Теперь Гринделвальд может быть повержен! И еще… в детстве тебе частенько доставалось от меня в нос. Прости меня за это, а? – Аберфорт легонько стукнул брата по носу. – Ты знаешь, Эл, ты ведь можешь спасти мир теперь.

– Я не так уж уверен в этом, Эйб. Месяцы или даже годы уйдут на то, чтобы испытать это заклятие.

– Мы можем испытывать его на пленных шпионах.

– Не говори глупости. Это же трещина в природе; кентавры не одобрят. Мы должны… – раздался щелчок. Они обернулись, но не увидели ничего, кроме закрытой двери.

– Должно быть, ветер, – предположил Аберфорт.

– Да… ветер, – прошептал Дамблдор.

***

– Простите, Альбус. Альбус! Могу я взять газету?

Сильно вздрогнув, Альбус Дамблдор безучастно взглянул поверх газеты в глаза профессору Мерритот.

– Д-да, Галатея, – пробормотал Дамблдор и, передав ей газету, спрятал лицо в ладонях. Она села рядом с ним и затем только поняла, что он дал ей маггловскую газету.

– Маггловская? – спросила она. – Но почему вы… это из-за статьи, посвященной таинственным смертям?

Дамблдор молчал, по-прежнему пряча лицо в ладонях. Профессор Мерритот прочла статью и передернула плечами.

– Действительно странно. Но почему это вас так заботит?

– Разве вы не понимаете? – спросил он слабо. – Словно сам Слизерин управлял моей рукой.

– Не понимаю, – удивленно сказала она.

– Нет, – прошептал он, – а новый префект понимает.

Дамблдор посмотрел в зал на юношу у слизеринского стола, хваставшегося своим блестящим новеньким значком. Яркий блик…

***

…ударил по глазам.

– Это лучшее, что может предложить Министерство Магии? – Гринделвальд говорил с сильным акцентом.

Солнце отражалось от поверхности моря и ослепляло Дамблдора. Он был изнурен, окружен мертвыми телами – жертвами с обеих сторон. Но Гринделвальд по-прежнему стоял непреклонно, не беспокоясь о том, что не только его враги, но и его сторонники были уничтожены. Победа над Британией была близка, только два волшебника стояли у него на пути – Альбус и Аберфорт. И Аберфорт опустился на одно колено, склонившись к земле. Британские волшебники сделали все что могли, но бешеные атаки продолжались, волны яростного алого света уничтожали все на своем пути.

Дамблдор сопротивлялся желанию использовать Заклятие Смерти, им же самим изобретенное. Уже в Хогвартсе он знал, что именно тьма, растущая в этом заклятии, способна остановить волшебника, который теперь стоял перед ним. Уже была открыта Комната, погибла ученица и трое магглов, Хагрид был исключен из школы, и кружились слухи о Хоркруксах, о других смертях. Если бы только у него было время обращать больше внимания на… если бы только…

Следующая вспышка алого света была направлена на него, и он отразил ее, но рядом заклятие поразило Аберфорта, и тот упал лицом вниз.

– Ты, похоже, тревожишься о своем приятеле, Дамблдор? – проквакал Гринделвальд. – Возможно, я испепелю его и вырву это у тебя из памяти.

Безумец поднял палочку, чтобы уничтожить поверженного врага, но заклятие так и не прозвучало.

– Авада Кедавра!

Зеленый свет вырвался из палочки Дамблдора, Гринделвальд безразлично произнес защитное заклятие, но волну зеленого света нельзя было сдержать. Она ударила прямо по Гринделвальду – как взгляд изумления; затем ужас разлился по его лицу… ужас, который остался в его застывших глазах, когда он упал на песок. Дамблдор подошел ближе и смотрел на своего врага, пока океанская волна накатывала на мантию мертвого волшебника. Дамблдор задрожал с ног до головы.
Рука, сжавшая его плечо, несла покой. Струйка крови текла по лицу Аберфорта.

– Ты сделал то, что должен был, Эл, – сказал он мягко. Над их головами кружились чайки. – Ты спас бесчисленные жизни.

Большая волна разбилась о скалы невдалеке, и глядя на стекающую воду, Дамблдор не мог не думать о слезах – о море слез.

– Ты спас мир от психа. Ты ведь знаешь это, да?

Дамблдор обернулся и посмотрел на брата.

– Я – спас? – спросил он. Слезы хлынули у него из глаз. Он вновь посмотрел на ужас, бездумно глядящий на него из Ничто. – Что – я сделал? Это непростительно.

***

– Непростительно? Непростительно то, – отрезал Фрэнк Лонгботтом, – что они превосходят нас в двадцать раз! Налей мне еще, Аберфорт! Мерлин знает, когда мне снова удастся выпить!

Аберфорт придвинул Фрэнку еще один стакан, и аврор поднял его, желая произнести тост.

– За Орден!

Аберфорт также поднял свой стакан, но Альбус не двинулся, напряженно вглядываясь в пространство.

– Альбус?

– Ты чувствуешь это? – спросил Дамблдор. – Как сама земля кричит от боли?

– Все, что я чувствую, – ответил Фрэнк, – это несварение желудка от еды, которую подают у Розмерты. Я буду счастлив, когда у Элис снова будет время готовить.

– Конечно, им нужно было нечто большее, чем заклятие Фиделиус, – пробормотал Дамблдор. Его собеседники не расслышали, что он сказал. – Что-то не так, – прошептал он, – я чувствую это своим… – он встал и дернул себя за бороду. – Я не могу сказать, где они, но…

Внезапно он качнулся назад, словно кто-то ударил его прямо в грудь.

– Так было и в прошлый раз, – приглушенным шепотом сказал Аберфорт. Фрэнк был в замешательстве.

– Конечно, – ответил Альбус, – ты ведь помогал создавать его.

Он почувствовал внезапный приступ тошноты, и комната слегка качнулась. Когда земля дрогнула, все трое ощутили разрыв в магической ткани вокруг них – это была третья атака.

– Это Поттеры! – закричал Дамблдор. – Где-то недалеко… ну, конечно! Фрэнк, найди Элис и спрячь ребенка. – Они приближаются.

С хлопком Дамблдор аппарировал в Годрикову Лощину. Едва очутившись там, он почувствовал сильную тревогу. Он двинулся вперед, подняв палочку. Дом Поттеров был разрушен, не уцелела ни одна доска, могло показаться, что на него с небес упал метеорит. И посреди обломков завернутый в покрытое пеплом одеяло лежал ребенок. Он что-то лепетал, не зная, что рядом с ним мертвая лежит его мать. Дамблдор ожидал увидеть Упивающихся Смертью, но их не было. Он думал, что ощутит присутствие Тома, – но и его не было. Дрожа, со слезами, застилающими глаза, он подошел к ребенку. Едва Дамблдор ступил на обломки дома, как вспыхнул луч белого света и толкнул его на землю. Свет исходил от мальчика.

– Любопытно, – пробормотал Дамблдор, поднявшись на локте. Он попытался еще раз приблизиться к ребенку, но снова был отброшен назад. – Это древняя магия.

Ни один волшебник не прошел бы через такую защиту, но Дамблдор знал одного, который смог бы.

Он уже собирался аппарировать, но обернулся в последний раз и взглянул на мальчика, лежащего среди пепла. Чем бы все это не было вызвано, оно было сильней заклятия, им, Дамблдором, созданного.
Внезапно он выпрямился, и взгляд его был таким ясным, каким не был уже многие месяцы.

– Как Феникс из пепла.

***

– Феникс! Простите меня, Директор, но не станете же вы возражать, если я скажу, что вы спятили?

Северус Снейп мерил шагами кабинет Директора, а Дамблдор здоровой рукой гладил Фоукса, другая рука была почерневшей и сморщенной. Старый волшебник был погружен в свои мысли и не слушал протесты Снейпа.

– Не говоря уже о том, – продолжал он, – что будет со мной в случае провала.

– Провала не будет, – прошептал Дамблдор, все еще гладя птицу.

– Но, сэр, одно дело, когда волшебное существо, такое как феникс, примет на себя заклятие Авада Кедавра, и совсем другое – если волшебник… больной волшебник, – подчеркнул он, глядя на руку Директора, – попытается захватить его.

– Откуда тебе знать? – спросил Дамблдор, направив взгляд на Главу Дома Слизерин.

– Вы же знаете, – отрезал Снейп, – я использовал его.

Он сказал это без гордости, скорее сокрушенно. Он отвернулся, глядя на серебряные инструменты, лежащие на довольно пыльной полке. Дамблдор подошел к нему и взял его за руку.

– Северус, – сказал он хрипло, – я создал его.

Во всем мире было лишь немного волшебников, знавших правду о происхождении Заклятия Смерти, и слова директора были новостью для Снейпа.

– Я думал, что Темный…

– Он украл его у меня, – ответил Дамблдор, и теперь в его голосе звучало раскаяние: – Или, возможно, я научил его. – Он сел за стол, держа перед собой почерневшую руку. – В мире нет никого, кто знал бы больше меня о природе этой мерзости. Со дня смерти Поттеров я знал также, что есть способ одолеть зло, мною созданное, тьму, которую я впустил в мир. Пусть я не могу закрыть ящик Пандоры, но я могу уничтожить его.

Он наклонился вперед и посмотрел в глаза Снейпу.

– Кто лучше меня знает, прав ли я, и кто лучше тебя нанесет удар?

– Но Поттер несомненно…

– Он не должен знать. Его связь с Волдемортом слишком сильна. Если все получится, он никогда не узнает.

– Но если кто-то сделает это раньше? Если Драко…

– Тебе не хуже моего известно, с кем его сердце. И оно не с отцом.

Кровь отхлынула от лица Снейпа, и он покачал головой:

– Нет, я не сделаю это! Не смогу сделать!..

– Северус… пожалуйста…

***

Вспышка зеленого – и теперь только сияющий череп ярко горит среди звезд.

Падая… падая…

Говорят, умирая, человек видит перед собой всю прошедшую жизнь. Перед Альбусом Дамблдором его жизнь пронеслась днем раньше, когда он натолкнулся на Зеркало Еиналеж. Он шел в Большой Зал, чтобы увидеться с Гарри, и случайно оказался в заброшенной кладовой. Он сразу понял, что скрывает пыльное покрывало – и в любой другой день он, не размышляя, развернулся и ушел бы. Но не сегодня. Он откинул покрывало, чтобы сначала увидеть себя – старого волшебника с искалеченной рукой.

Отражение изменилось – теперь в зеркале был ребенок, радостный, полный восхищения перед миром, окружающим его – миром без войн, миром, где капли воска, стекающие по свече говорят о красоте, а не о слезах; мире, где горчица придает остроту блюду – и только, мире, где Николас и Альбус играют в шахматы, никогда не разговаривая о Хоркруксах или Заклятии Смерти, мире, где никогда не было внеклассных экспериментов Тома Риддла, изучающего Темные Искусства – которым учил его волшебник, некогда открывший для Тома Хогвартс. Альбус Дамблдор видел в зеркале прекрасную женщину и мог любить ее зеленые глаза, любить их изумрудную прелесть, потому что в этом, другом, мире он сдержал здесь забытое обещание. Он глубоко вздохнул – и наслаждался мгновением, пока длился вздох, после он отвернулся от зеркала.

То будущее вело бы к другим войнам и другой ненависти, то будущее не наполняла бы сияющая надежда нынешнего поколения. В том будущем не было мальчика, оставшегося сейчас на Башне, не было юноши, показавшего Дамблдору, как можно начать жить заново, не было мужчины, показавшего ему, как надо умирать.

Последнее, что он слышал был плач Фоукса – взлетавшего Феникса.