В доме давно уже не убирали: миссис Петтигрю после смерти сына потеряла всякий интерес к происходящему, а домовиков у нее не было. Она проводила дни сидя у окна. Даже крысы, которые обнаглели в последнее время настолько, что иногда чуть ли не прогуливались по комнате среди дня, - даже крысы не тревожили ее, что уж говорить о скапливающейся по углам пыли?..
Нельзя сказать, что миссис Петтигрю так уж любила сына, верней сказать – у нее никого, кроме Питера, не было. И теперь, в одиночестве, она просто не знала, что (и ради кого) делать. Даже похоронить сына она не могла: ведь от него не осталось ничего, что можно было хоронить.
Спустя неделю (а может и две или три – миссис Петтигрю не считала дни) после смерти Питера у дома появился незнакомец – мужчина средних лет, невысокий и какой-то, даже с виду, неловкий. Он долго топтался на крыльце, не решаясь постучать, а миссис Петтигрю безучастно наблюдала за его мучениями. Наконец, он постучал.
Она пожала плечами и пошла открывать.
– Джордж Коффин, Министерство Магии, – представился гость, едва только дверь открылась, – миссис Петтигрю, вы позволите?
– Да, входите, – миссис Петтигрю вновь пожала плечами и посторонилась, пропуская Коффина. – Что у вас за дело ко мне?
– Ваш сын, миссис Петтигрю, – ответил Коффин, – погиб как герой, пытаясь остановить самого… после Сами-Знаете-Кого, разумеется… да, самого опасного темного волшебника нашего времени. Таким поступком он заслужил… гм, заслужил бесспорно Орден Мерлина.
– Орден Мерлина? – сразу же оживившись, спросила миссис Петтигрю. – Да, мой сын – настоящий герой, хотя ни его учителя, ни эти зазнайки его друзья никогда не относились к нему так, как он заслуживал… никогда не уважали его. И к чему это привело? – философски завершила свою речь миссис Петтигрю.
– Один погиб, другой оказался предателем, – печально констатировал Коффин.
– А их, между прочим, трое было – друзей у Питера, – от безразличия и безучастности в лице и голосе миссис Петтигрю не осталось и следа: глаза ее блестели, и по всему было видно, что она рада проговорить о своем героическом сыне до самого вечера. – Да-да, трое. Предатель этот… а ведь такой красивый мальчик был, и умный, и, я б сказала, обаятельный очень. Никогда б не сказала… Другой тоже красивый был, тот, который погиб, но вот чего-то ему не хватало. Если б наоборот вышло и погиб бы первый, Блэк, я б решила, что это из зависти… А третий… тихий такой. Мне всё казалось, что он как-то из компании выпадает… недотягивает, что ли, до Питера и остальных.
Коффин вытащил из кармана своей полосатой мантии сине-золотую коробочку с Орденом. От восхищения миссис Петтигрю даже приумолкла и всхлипнула. Но Коффин, вместо того чтобы отдать ей Орден, вдруг как-то странно подпрыгнул и, нелепо пританцовывая на месте, зашикал:
– А ну брысь! Кыш! Кыш!! – у самых ботинок Коффина вертелась большая порядком ободранная крыса, которую, похоже, не пугали его прыжки и крики. Миссис Петтигрю всплеснула руками и, не теряя хладнокровия, оглушила крысу заклинанием и выбросила ее в окно. Коффин застыл на месте и покраснел:
– Миссис Петтигрю… - смущенно произнес он, – теперь я понимаю, в кого ваш сын такой смелый.
– Развелось их тут, – пожала плечами миссис Петтигрю, – жизни не дают.
Тут Коффин вспомнил об Ордене и протянул его миссис Петтигрю. Дрожащими руками она раскрыла коробочку и снова всхлипнула. Коффин видел, что она уже почти плачет, а потому, все больше смущаясь, откланялся и ушел.
Миссис Петтигрю еще долго любовалась Орденом, вертела его в руках, приглядывалась к каждой детали, каждой линии и букве, выгравированной на Ордене. Она так оживилась, что даже погоняла крыс и навела в доме порядок.
Наступил вечер, а затем ночь. Миссис Петтигрю собиралась спать, когда заметила, что к Ордену подбирается большая ободранная крыса.
– Кыш! – закричала хозяйка дома. – Кыш!
Новое оглушающее заклинание не понадобилось: крыса убежала и (этого миссис Петтигрю не видела) притаилась в углу.
Ночью пошел сильный дождь. Он шумел в заросшем саду за домом, стучал по крыше и окнам – так громко, что миссис Петтигрю проснулась. Она открыла глаза, прогоняя тревожные сны, в которых погибший сын приходил и требовал заслуженный Орден, а она никак не могла отыскать его.
– Приснится же такое, – пробормотала миссис Петтигрю и потерла глаза. В сероватом предрассветном сумраке перед ней стоял Питер. Миссис Петтигрю закричала и швырнула в призрак подушкой. Видение пропало и напуганная хозяйка дома со слабым стоном откинулась на постель.
И тут раздался странный стук. Она бросила взгляд на пол и коротко, словно захлебнувшись, вскрикнула: та самая крыса, большая и очень ободранная, вцепившись зубами в ленту, тащила за собой Орден…