– Гермиона, дорогуша, возьми ещё картошки.
– Нет, я больше... – запротестовала Гермиона, пытаясь отмахнуться от зачарованной ложки, упрямо накладывавшей ещё одну гору пюре на её тарелку, – ...не смогу съесть ни кусочка.
– Чепуха! – жизнерадостно подавила её протесты миссис Уизли и взмахом палочки добавила на тарелку Гермионы ещё и мясной подливки. – Тебе нужно побольше есть – таешь на глазах. Как ты надеешься заполучить мужчину, если ты настолько худа, что сквозь тебя практически можно смотреть?
Гермиона подавила стон. Эта неделя на работе была просто ужасна, и последнее, что ей было нужно, – ещё одна порция стресса на Еженедельном Семейном Ужине Уизли. Не то чтобы девушка ожидала, что трапеза пройдёт вовсе без упоминания того, насколько худосочной она стала или как давно она не встречалась с каким-нибудь парнем, но всё же Гермиона надеялась, что миссис Уизли придержит свои комментарии хотя бы до пудинга. Ни черта!
– Она всегда может воспользоваться нашими Силками для Влюблённых, – предложил Фред, сидевший рядом с девушкой. – Мы выпускаем их как раз ко Дню Святого Валентина. Вариации на тему омелы: если ты заставишь кого-то съесть такую, избранник не сможет отойти от тебя больше, чем на десять шагов, если не подарит тебе поцелуйчик. Если хочешь, Гермиона, дорогуша, мы пришлём тебе прототип.
– Право, Фред, ты же знаешь, как я отношусь к вашим фокусам, заставляющим людей делать то, чего им не хочется. Но раз уж заговорили об омеле, Гермиона, милая, ты не получала известий от того очаровательного юноши, с которым ты столкнулась под омелой на Рождественской вечеринке в Министерстве? Как его звали? Уиндам-чего-то-там?.. Живёт в Америке, бедняга, но, не сомневаюсь, – будет рад вернуться в Англию, если его подбодрить. Он весьма заинтересовался нашей Гермионой, ты не припоминаешь, Артур? Я ещё сказала тебе...
Гермиона хмуро покосилась на Фреда, позарившегося на её пюре и подливку.
– Ешь из своей тарелки, – проворчала она, неслабо пихнув его локтём.
– Ты же сказала, что не будешь, забыла? Сказала, что сыта, – запротестовал он с набитым ртом. – И, кроме того, я заслужил это. Я сменил тему, чтобы она не набивала тебя, как Рождественского гуся, разве нет?
– Как будто твоя тема чем-то лучше, – фыркнула Гермиона, зло втыкая вилку в свой картофель. Взмахнув незаметно под столом волшебной палочкой, она наложила защитные чары, чтобы миссис Уизли случайно не услышала их разговор, и продолжила:
– Ты знаешь, что хуже критики моих диетических принципов только её обсуждение моей личной жизни. А с тех пор, как вы провернули ваш жестокий, бессердечный, коварный...
– Умный, практичный, действенный...
– ... подлый, бездушный, мелочный трюк, она занудствует только обо мне.
– Ну, Гермиона, дорогуша, а чего ты хотела? Билл и Флер тошнотворно очаровательны в их “мы-беременнны-ах-ну-разве-мы-не-чудо” стадии. Перси-Подонок не смеет появляться на обедах, ведь мы с Джорджем можем добавить что-то ему в еду. Рон наконец-то предпринял серьёзные шаги в отношениях с этой охотничьей птахой из собственной команды. Гарри и Джинни считают дни до свадьбы. Ну и мама, конечно, так рада тому, что Чарли стал посещать наши семейные обеды, что не смеет нравоучать его, боясь отпугнуть. А Джордж и я...
– Вы с Джорджем решили, что лучшим выходом будет вопиющим образом обмануть вашу бедную, невинную, доверчивую мать...
– О, прекрати, вовсе она и не доверчива, особенно, когда дело касается нас!
– ...и разрушить все её планы на ваше будущее,...
– Не все ещё... Думаю, в глубине души она всё ещё надеется, что мы вернёмся в Хогвартс и закончим обучение. Чего, естественно, никогда не случится.
– ...сказав ей, что вы оба – геи!
– Да, – довольно кивнул Фред. – Умно с нашей стороны, разве нет?
– Но это ложь! – воскликнула Гермиона. – Джордж глаз не отрывает от моей груди, даже когда мы говорим, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, а ты хватаешь меня за задницу, стоит мне выйти из комнаты!
– Но у тебя такая восхитительная задница, Гермиона, дорогуша, а замечают её так печально редко. Она умоляет о внимании! А кто я такой, чтобы устоять против песни сирены...
– Ох, да будь же ты серьёзен!
– И зачем бы мне это делать? – усмехнулся он. – Ты достаточно серьёзна за себя, меня, Джорджа и съезда членов похоронного бюро в придачу. У меня же нет причин быть серьёзным. Я – сам себе хозяин и вовсе не раскаиваюсь в крохотной лжи, которую мне пришлось придумать для матери, чтобы она не стояла ни за моей спиной, ни у меня на пути.
– У тебя нет ни стыда, ни совести, – пробормотала Гермиона, продолжая терзать картофель, чтобы дать выход своему раздражению.
– Совершенно и полностью, – радостно согласился Фред, – и если тебе интересно поучаствовать в парочке бесстыдных удовольствий в моей квартире...
– Сейчас же прикуси язык, или следующий час будешь объяснять дежурным целителям Святого Мунго, как же заколдовали твои яйца, что они вышли через нос!
– Ты действительно видела кого-то в таком виде или придумала только что? – Гермиона вздрогнула от звука проникновенного голоса с другой стороны стола и почти покраснела, столкнувшись с карими глазами Чарли Уизли.
– Я-я наложила защитные чары... – заикаясь, произнесла она и тут же пожелала иметь маховик времени, стоило словам сорваться с губ. Боже, что за идиотскую вещь она сказала. Конечно, она всегда говорит идиотские вещи в присутствии Чарли с того самого дня, как он вошёл в её кабинет на первом этаже клиники Святого Мунго полтора месяца назад. Он приволок с собой десятилетнего мальчишку, который на спор пробрался в загон к зелёному уэльскому дракону и заработал очень неприятные ожоги, но Гермиона не могла отвести глаз от рыжеволосого красавца. В последний раз она его видела, когда всё ещё была безнадёжно влюблена в Рона и не уделяла достаточно внимания его братьям, но теперь, когда эта влюблённость была далеко позади... Ну, кто не заметил бы такую фигуру? И такую улыбку, и такие глаза, и то, как он говорит, оживлённо жестикулируя, и звук его голоса...
Она думала, что переросла чувства ко всем Уизли, оставив позади свою юность. Было огорчительно осознать, как она ошибалась. Ещё хуже стало, когда на годовщине четы Уизли, Молли убедила Чарли приезжать на еженедельные семейные обеды. Гермиона рядом с ним умудрялась глупо себя вести на регулярной основе весь месяц с того дня.
– Да, наложила, – кивнул Чарли. – Очень хорошую уединяющую сферу. Действительно незаметно. Но я наложил подслушивающие чары до этого. Вас с Фредом слушать интереснее, чем маму.
Итак, он слышал всё её нелепое пререкание с Фредом. Чёрт побери этого Фреда и его раздражающую привычку изводить её, пока она не начнёт вести себя, как дующаяся малолетка. Гермиона мечтала просто провалиться сквозь землю. (На мгновение она задумалась, существовало ли заклинание, с помощью которого это было возможно. Может, им пользовались рудокопы? Это было бы интересным заданием, найти способ физически пройти сквозь пол, не задохнувшись. И, конечно, всегда был риск расщепиться и застрять в полу, что было бы болезненно и стыдно. И вообще-то, имея аппарацию, волшебники не нуждались в умении проваливаться сквозь землю, когда можно просто возникнуть в другом месте. Хотя, возможно, проваливание-сквозь-землю могло помочь там, где работала антиаппарационная защита? Кто-нибудь когда-нибудь интересовался, как глубоко идёт такое поле? Если можно было бы провалиться достаточно глубоко под землю, можно было бы аппарировать оттуда? И как глубоко, в таком случае, нужно провалиться, чтобы выйти за пределы антиаппарационной зоны?)
– Так ты собираешься отвечать на мой вопрос? – голос Чарли вернул её к действительности.
– Вопрос? Ах, про яйца, выходящие из носа? Нет, я не сталкивалась ни с чем подобным. Моя практика Травм от Заклинаний начнётся только с сентября или около того, но Крис Джонс работает там, и он рассказывал, что одного его пациента прокляли, и пальцы его ног вылезли из ушей. Он не мог держать равновесие и всё время падал, и, естественно, не мог расслышать, когда ему говорили стоять смирно и не пытаться ходить...
Чарли рассмеялась, и Гермиона поёжилась.
– А я-то думал – это у меня интересная работа.
Гермиона выдавила осторожную улыбку и открыла, было, рот, чтобы ответить, но её прервали, прежде чем она начала:
– Гермиона, милая, ты не ешь своё пюре! Может, ты хочешь больше жаркого?
Гермиона взмахнула палочкой и отменила защитные чары, надеясь, что сможет убедить миссис Уизли в том, что действительно наелась, но та не стала ждать ответ, и заколдованное блюдо спешно подлетело к тарелке Гермионы и отвесило ей щедрый кусок жаркого.
– Видишь? Нужно было позволить мне съесть твой картофель, – ухмыльнулся Фред.
Гермиона застонала, смотря на свою переполненную тарелку, молча соображая, каким же способом она должна протолкнуть всё это в себя. Хорошо, хорошо, может быть, миссис Уизли была по-своему чуть-чуть и права, утверждая, что она недостаточно ела на неделе, но, приучив себя жить на горячем кофе и сэндвичах, перехваченных в свободное время, она правда не могла растянуть свой желудок, чтобы принять полноценный, рассчитанный на Уизли рацион. Что ж, миссис Уизли хотя бы говорила о еде, а не о...
– Я думаю, ты получаешь не достаточно железа. Ты не думаешь, что она немного бледновата, Артур. Конечно, тебе бы стоило носить яркие цвета, Гермиона, милая. Ты ещё очень молода, знаешь ли – зачем одеваться так тускло?
Гермиона залилась краской. Она знала, что миссис Уизли действовала из лучших побуждений, но... она ведь привела себя в порядок, прежде чем спуститься к обеду. Ей казалось, что синий цвет британской морской униформы делал её... симпатичной. Очевидно, она ошиблась.
– Я д-думаю Гермиона выглядит м-мило сегодня, мам, – вмешался Гарри, и Гермиона не могла не улыбнуться его поддержке. В этом был весь Гарри: всегда смелый и преданный, даже перед лицом миссис Уизли, которая его просто ужасала. Тот парень, который без колебаний произносил имя Волдеморта, запинался, переча будущей тёще, но, всё же, выступил в защиту лучшей подруги.
– Симпатишшный к’асный большшэ подойдёт ей, ты не думаешь, Билл? – возникла Флер. Билл проворковал что-то слащавое в ответ, заставив Гермиону закатить глаза, пока миссис Уизли бурно восхищалась, каким хорошим мужем стал её Билли.
– Не обращай внимания на то, что говорит мама, – мягко произнёс Чарли. – думаю, её идеал внешнего вида для незамужней девушки будет неоновая переливающаяся вывеска “Молодая, Здоровая и Одинокая – Последний Пункт Можно Обговорить”.
Гермиона усмехнулась, потом представила миссис Уизли, прилежно вывязывающую эту фразу на ядовито-зелёном свитере, и рассмеялась снова, чувствуя, как расслабляется узел в её животе. Да, миссис Уизли часто перегибала палку, критикуя жизненный стиль Гермионы, но Уизли в целом были её семьёй, и всегда находился кто-то, чтобы не дать ей переступить черту.
– Флер верно подметила, Гермиона, милая, – спустя мгновение добавила миссис Уизли. – Хорошенькое красное платье будет прекрасным выбором к следующему обеду. Я пригласила Элмера Снодграсса.
И вот она снова – эта черта.
– Элмер. Снодграсс, – медленно повторила Гермиона, молясь, что не расслышала женщину. – Элмер Снодграсс из Комитета по Выработке Объяснений для Магллов? Элмер Снодграсс, который до сих пор живёт со своей матерью?!
– Ну-ну, не надо воротить нос от хороших кандидатов. Ты уже не девочка, как раньше. Его мать – очаровательная женщина. А Элмер – такой милый, респектабельный джентльмен.
– Он на тридцать лет меня старше!
– Но Гермиона, милая, мне всегда казалось, что тебе составит лучшую партию человек гораздо старше тебя: кто-то достаточно зрелый, чтобы ценить твой интеллект, кто-то достаточно осевший, чтобы не беспокоиться, что у тебя нет склонности к физическим отношениям...
И это была последняя капля. Она могла выносить усилия миссис Уизли удвоить вес её тела. Она могла мириться с критикой своей одежды. Она могла даже пережить постоянные попытки познакомить её с каждым совершенно неподходящим ей “милым молодым человеком”, которого миссис Уизли только замечала. Но назвать её фригидной, учитывая, что сам кандидат был тупым импотентом вдвоё старше её...
Гермиона резко вскочила из-за стола и бросилась в уборную. Если бы она осталась выслушивать миссис Уизли секундой больше, она бы не выдержала и прокляла её, о чём – она была почти уверена (не совсем, но почти) – потом пожалела бы.
До неё донёсся отголосок яростного гула, когда мальчишки вступились за неё, но она не собиралась околачиваться там, чтобы послушать, что о ней скажут. Наложив на дверь уборной сильнейшие заглушающие чары, Гермиона открыла кран, пустив ледяную воду. Зеркало собиралось сделать какое-то замечание, но, посмотрев на исступленное выражение лица девушки, решило, что истинное мужество – в осторожности. Гермиона, к счастью, не заметила этого, плеща холодную воду себе на лицо, пытаясь успокоиться.
Помогало плохо. Услышав, как дверь открылась и закрылась секунду спустя, она резко развернулась, всё ещё пылая яростью, и зло уставилась на Чарли, прислонившегося к закрытой двери.
– Если ты пришёл извиняться за свою мать, не стоит, – выплюнула она, высушив лицо полотенцем.
– Я не...
– Она должна понять, что перегибает палку. Нельзя, чтобы её сыновья извинялись вместо неё каждый раз.
– Ты права, но...
– И что она обо мне знает! Какое право она имеет обвинять меня в отсутствии склонности к физическим отношениям?! Я люблю секс!
– Д-да?
– Ты, похоже, удивлён? – глаза Гермионы сузились. – Ты думаешь, она права. Ты тоже думаешь, что я фригидна!
– Нет! Я...
– Я тебе покажу “фригидну”, – с этими словами Гермиона стремительно пересекла комнату и буквально налетела на Чарли, бросившись на него и поймав его губы своими.
Быстрая реакция ловца заставила его сомкнуть руки вокруг девушки, не давая ей упасть, и она, воспользовавшись этим, обвила ногами его талию, трясь о его живот и одновременно атакуя губы. Чуть пошатнувшись, он отодвинул её достаточно, чтобы освободить рот. Ни мало не смутившись, Гермиона принялась посасывать его шею, сжав руки и ноги сильнее вокруг него.
– Гермиона, – простонал он. – Что... о, Боже... что ты... – его слова перешли в судорожный вдох, когда она опустилась, прижимаясь бёдрами к его паху.
– Думаю, ты прекрасно понимаешь, что я делаю, – прошептала она. – И, судя по ощущениям, – она снова потёрлась о него, заставив его вздрогнуть, – тебе это нравится так же, как и мне.
Оторвавшись от его шеи, она принялась покусывать его ухо.
– Трахни меня, Чарли. Прямо здесь, прямо сейчас.
– Только не так... – простонал Чарли, относя её к стойке у раковины. Усадив девушку на неё, он попытался высвободиться из её объятий. – Ты ведь не хочешь этого на самом деле, Гермиона. Ты просто зла на маму, и вымещаешь это, и...
Её ноги тут же сползли с его талии, а руки, только что обнимавшие за шею, сильно толкнули его в грудь. Застигнутый врасплох, Чарли, спотыкаясь, попятился назад, чуть не врезавшись в дверь. Возмущённая Гермиона, вскочив на ноги, зверем смотрела на юноша, заставив его пожелать, чтобы в маленькой ванной было больше колонн и шкафов, за которыми можно было укрыться.
– Как смеешь ты, – прошипела Гермиона ледяным тоном, – как смеешь ты из всех Уизли говорить мне, что я не способна знать, чего на самом деле хочу и в чём нуждаюсь. Я – взрослая женщина, прекрасно обученная волшебница, ветеран самой свирепой войны магического мира за последние два столетия, получившая Орден Мерлина Первой Степени. Я, чёрт возьми, достаточно компетентна, чтобы думать за себя!
Она пронеслась через комнаты, встав вплотную к нему.
– Если я говорю, что хочу трахнуть тебя, Чарли, это значит, что я хочу тебя трахнуть и хотела трахнуть тебя с того момента, как увидела тебя в своём кабинете полтора месяца назад! Здесь ни при чём ни твоя мать, ни то, что она говорила, зато при том – моё полное осознание, чего я хочу, в частности осознание того, что я хочу тебя!
Сверля его взглядом, она отступила на шаг, задирая юбку, чтобы добраться до волшебной палочки, спрятанной в кобуре, привязанной к её бедру.
– Если ты не хочешь меня – прекрасно! Мне осточертело тратить своё время на всяких Уизли, которым нет до меня дела. Ты и все прочие из твоего рыжеголового клана могут валить в задницу и спать спокойно, уверенные, что мне не понадобится много времени, чтобы найти кого-то с достаточной смелостью, чтобы отыметь в задницу меня!
Она вытащила палочку и приготовилась аппарировать, но её остановила тяжесть тела Чарли, прижавшего её к стойке и сжавшего запястье, чтобы отнять палочку.
– Так ты хочешь меня? – низким голосом произнёс он.
Видит небо, она хотела. Яростная, какой она была с ним, страдающая и брошенная, какой она себя ощущала, она неслась на волне адреналина и становилась горячее и влажнее с каждой минутой, особенно когда его голос так рычал.
– Хочешь трахнуть меня? – его тело прижалось к её, и от наслаждения у неё закружилась голова. – Прямо здесь? Прямо сейчас?
– Да, выдохнула она, яростно кивая. – Прямо здесь. Прямо сейчас. Трахни меня, Чарли, пожалуйста, трахни меня, трахни меня, трахни... о, да! – выкрикнула она, когда его ладонь скользнула по её бедру, и его пальцы нырнули под ткань её трусиков, проникая в неё.
– Ты такая влажная, детка, – он дразнил, исследуя её, и усмехался её стонам. – Нравится, да?
– В восторге, – выдохнула она. – Так хорошо... Я хотела этого так долго...
– Ты ждала меня, не правда ли? Я ждал тебя. Не прикасался к другим женщинам с тех пор, как увидел тебя. Ждал этого... хотел этого... думал лишь об этом... всё время... и хотел сделать тебя своей. Скажи, что ты моя. Скажи, что тоже ждала меня.
– Я... ждала, – всхлипнула она, когда его третий палец скользнул внутрь неё, растягивая и глубоко проникая внутрь. – Хотела... быть... твоей...
– Только моей? Ничьей больше? Никто не касался тебя с нашей встречи? – его большой палец начал поглаживать её клитор.
– Только твоей. Больше... никого... не было... Не хотела... больше никого...
– Вот и умница, – прошептал он, отнимая ладонь. Она протестующе застонала и схватила его за запястье, притягивая его руку назад, но он лишь усмехнулся, поворачивая её лицом к раковине.
– Когда мы покончим с этим, – сказал он, расстёгивая брюки, – я отвезу тебя в свой дом, раздену, уложу в постель и буду наслаждаться каждым дюймом твоего тела, пока не выясню все способы заставить тебя кричать. Но сейчас, – его брюки сползли к коленям, – я в первый раз заставлю тебя кончить, – он спустил вниз свои боксёры, – сильно, – он задрал её юбку, – быстро, – спустил её трусики, – и не от моей руки, а от моего члена, глубоко погружённого в тебя.
Слова не разошлись с делом – в ту же секунду он ворвался в неё, входя до основания, пока не коснулся её задницы. Оба застонали, и Гермиона зажмурилась, упиваясь ощущением единения, которого она так ждала.
– Открой глаза, – произнёс он сквозь стиснутые зубы, отодвинувшись лишь для того, чтобы снова войти, задавая жаркий, яростный темп, и его руки обвили её тело. – Открой глаза и посмотри в зеркало.
Она подчинилась и изумленно уставилась на собственное отражение. Чарли опустил подбородок на её плечо и тоже наблюдал за ними обоими. Оба они выглядели живыми примерами разврата: потные, раскрасневшиеся и похотливые, занимающиеся грязным сексом. Одна из его рук скользнула к вырезу её платья, другая забралась под юбку, лаская клитор. Гермиона сжимала одной рукой стойку, удерживая их вертикально, а другой схватила его за бедро, упираясь таким образом, чтобы толкаться назад, трахая его так же, как он трахал её.
– Посмотри... на мою девочку, – шептал он. – Посмотри на мою великолепную... горячую девочку. Видишь, как... она меня... сводит с ума? – слова Чарли заставили девушку съёжиться, и вовсе не от удовольствия, которое он ей дарил.
Она не лгала Чарли: она действительно любила секс. У неё было чувствительное тело, которое очень легко было возбудить, и она знала дюжины способов дарить удовольствие своему партнёру и себе. Но ей всегда казалось необходимым работать над этими способностями, чтобы быть уверенной, что она сможет сделать это своими руками, а это – своим ртом, а это – лёгким покусыванием, доводящим любовников до безумия. Она не чувствовала себя способной завести кого-то, не применяя всяческую искусную технику. И, смотря на их отражение в зеркале, она впервые осознала, что была совершенно и бесспорно желанна, без всяких ухищрений со своей стороны. Она никогда не чувствовала себя такой сексапильной, какой заставлял её чувствовать Чарли.
И это заставляло её желать его даже больше.
Он спрятал лицо в изгибе её шеи, покрывая взмокшую кожу нежными поцелуями и покусываниями.
– Боже, скажи мне, ... что ты близка. Я не могу... сдерживаться... дольше.
– Я близко, – прорычала она. – Очень, очень близко. Так хорошо, Чарли. Да, Чарли. Да. Да. Даааааа!
Она почувствовала дрожь его стона у своей шеи, когда он достиг оргазма. Она не была уверена... но этот стон напоминал её имя.
Несколько долгих мгновений они просто стояли. Гермиона чувствовала, как пот стекает по её шее, а сперма стекает по внутренней стороне бедра, и резинка трусиков впивается в кожу, что заставило её отстраниться от Чарли и привести себя хоть немного в порядок, но... также она чувствовала руки Чарли, обнимающие её, и его губы, прижимающиеся к её горлу, и чувство заполненности, потому что он всё ещё был внутри неё, и ей не очень-то хотелось лишать себя этих ощущений. Непростая дилемма.
Но потом Чарли чуть сильнее сжал руки вокруг неё, и она решила, что дилеммы на самом деле нет: она останется в его объятьях навсегда, если только он позволит ей, и никакое количество липкой, капающей с неё субстанции не помешает её. Её часто обнимали до этого, но она не подозревала, что это возможно – чувствовать себя настолько защищённой. Нет, не было никакой дилеммы, решила она, уютно устраиваясь в его объятьях. Спасибо большое, но здесь она и останется. Но потом... ох. Он отодвигался. Отодвигался от неё. Делал шаг назад. Он взмахнул палочкой над ними двоими, и Гермиона ощутила лёгкое дуновение, стирающее их пот и сперму, и почувствовала себя глупо, стоя так, с топорщащейся в разные стороны юбкой и спущенными к коленям трусиками.
Практичность возобладала над сентиментальностью, и девушка осознала, что не было причин не привести себя в порядок. Подтянув трусики и разгладив юбку, она снова встала перед зеркалом, чтобы хоть что-то сделать с беспорядком у себя на голове, и раздумывала, не выставила ли он себя только что идиоткой. Она практически набросилась на него, без предупреждения, и затем оскорбила его мужское эго до такой степени, что неудивительно, что он ответил. Казалось, что он хотел её (во всяком случае трахал он её так, как будто хотел), но теперь, когда “пыл момента” спал, он казался немного неуверенным в чём-то, а так как она была единственным человеком, находящимся с ним в ванной, были велики шансы, что источником его замешательства была она.
– Мне ж-жаль... – выдавил Чарли, и Гермиона с трудом подавила желание топнуть ножкой и завыть, как пятилетний ребёнок. Чёрт возьми, секс был просто фантастический, скорее всего – лучший в её жизни, и хотя липкое свидетельство его удовольствия уже не стекало по её бёдрам, она знала – он тоже наслаждался этим. Даже если она не интересовала его раньше, даже если весь кусок про “ты моя” был криком его тестостерона без участия мозга, всё же такое слияние заслуживало хотя бы какого-то шанса проверить, куда оно могло их привести. Но нет, он не хотел даже пробовать, он просто хотел притвориться, что между ними ничего не было, и разбить её глупое сердце: неминуемый финал каждой её глупой влюблённости в этих глупых, глупых, глупых Уизли.
– Я не хотел быть так груб, – продолжал Чарли, уставившись в пол. – Ты наверное думаешь, что я какой-нибудь... Это правда не то, что я планировал. Но когда ты сказала что-то о том, чтобы найти кого-то ещё, я просто... Я так невыносимо хотел тебя... Я знаю, что это не оправдание! Я должен был остановиться, я не должен был позволить ситуации выйти из-под контроля. Я понимаю, что ты злишься на меня, и у тебя есть все права...
– Конечно, ведь все знают, что крики “Трахни меня, трахни, да” обычно означают “Нет, я не могу! Сейчас же отпусти меня”, да? – прервала его Гермиона.
– Что? – Чарли наконец поднял голову, и Гермиона долго всматривалась в его глаза, а потом улыбнулась тому, что видела. На самом деле он не жалел.
Ну, хорошо, не совсем так. Он жалел, но только потому что вбил себе в голову несуразную мысль о том, что был с ней слишком груб и не следовал своему пл... Секундочку.
– Ты планировал это?
– Не это, – запротестовал Чарли. – Я собирался, ну, знаешь, поцеловать тебя, может быть, успокоить, убедить тебя, что вокруг есть и другие парни, кроме Элмера Снодграсса, которым ты интересна, а потом, если бы ты была не против, набрался бы смелости пригласить тебя куда-нибудь, показать красивые места и заботиться о тебе, чтобы понравиться тебе в ответ. И я не собирался трахать тебя до потери сознания в уборной моих родителей до того, как у меня появился даже шанс угостить тебя обедом.
– С технической точки зрения, мы уже пообедали...
– Это не относится к делу! – он сильно покраснел в удивительно милой манере, осознав, что накричал на неё посередине своих извинений. – Мне жаль. Снова. Действительно жаль. Я не должен был наскакивать на себя, но не смог уберечь себя от того, чтобы не сделать из всего жуткую неразбериху, и Мерлин! Я так зол на себя, но так тяжело трезво думать, когда я знаю, что должен сожалеть о том, что так прикасался к тебе, но вместо этого только думаю, что это был лучший секс в моей жизни, и здесь всё ещё пахнет сексом, а ты выглядишь так чертовски великолепно и... – о, ради Гекаты, пожалуйста, пожалуйста, останови мой поток слов, прежде чем я так разозлю тебя, что это у меня в итоге из носа вылезут яйца...
Его последующие слова были решительно прерваны языком Гермионы, оказавшемся у него во рту.
– Ч-что это было? – спросил он через минуту... или пять... когда Гермиона, наконец, отодвинулась, чтобы глотнуть воздуха.
– Это была маленькая помощь, – ответила девушка с невинной улыбкой. – Ты сказал мне остановить твой поток речи. Видимо, я рано прервалась. Ты всё ещё можешь говорить, – она потянулась за новым поцелуем, но он отступил, и в его глазах читалось замешательство и... что-то ещё.
– Но... но... – он запнулся, – хорошие девочки не целуются вот так.
– О нет, мать твою, ещё как целуются, – ответила она и немедленно перешла к доказательству этого утверждения на ещё один довольно долгий прекрасный отрезок времени.
– Веришь мне теперь? – поддразнила она его, наконец отстранившись. Чарли безмолвно кивнул.
– Хорошо, – её игривая улыбка увяла, сменившись нервным выражением. – Я-я хочу тебя, Чарли. Я хочу, чтобы ты пригласил меня куда-нибудь, показал красивые места и заботился обо мне, но ещё я хочу заниматься с тобой любовью, чтобы ты заставлял меня кричать и любыми способами доказывал мне – ты так невыносимо хочешь меня, что это сводит тебя с ума... так же как я хочу тебя так невыносимо, что это сводит с ума меня. Я хочу всё это, Чарли. Я хочу быть твоей. Ты хотел бы этого?
Вместо ответа он притянул её е груди и крепко сжал её, когда она почувствовала давящий жар аппарации на одно долгое мгновение. Открыв глаза, она обнаружила вокруг незнакомую комнату с большой и на вид весьма удобной кроватью.
– Мой дом, – объяснил Чарли, хотя это было совсем не нужно. – Моя... кровать. Я заскочу в Нору и извинюсь за нас, а затем, если хочешь, я вернусь сюда, раздену тебя, уложу в постель и буду наслаждаться каждым дюймом твоего тела, пока не выясню все способы заставить тебя кричать. А затем я засну, сжимая тебя в объятиях, и буду держать тебя так всю ночь напролёт, а утром сделаю тебе завтрак и проведу с тобой весь последующий день. Как тебе это нравится?
Гермиона усмехнулась:
– Мне это очень нравится. Теперь возвращайся в Нору, извинись, а потом, – она легонько коснулась губами его губ, – поспеши домой. Я буду ждать.
Без лишних слов, Чарли дисаппарировал из своего дома и возник в той же уборной в Норе. Сконцентрировавшись, он стёр с лица глупую ухмылку, прежде чем вернуться на кухню.
Все Уизли (и Поттер) немедленно потребовали рассказать о Гермионе: что с ней? она плакала? как скоро она собиралась вернуться? не будет ли она против, если Фред прикончит её картофель и жаркое? Своему отцу, своим братьям, своей сестре и их наречённым он спокойно сообщил, что Гермиона решила, что устала, и аппарировала прямо домой. Матери же... что ж, своей матери он незаметно подал знак одними глазами, заставив её последовать за ним с кухни в соседнюю комнату.
– Так значит сработало? – спросила она, выглядя невыносимо самодовольно.
Чарли рассмеялся, подхватил мать и закружил по комнате.
– Сработало, сработало, сработало! – радостно сообщил он, поставив её на землю.
– Я так рада, Чарли, – воскликнула она, обнимая сына. – Хорошо обращайся с девочкой, слышишь меня? – наказала она шутливо-нравоучительно.
– Да, мама, – кивнул Чарли, всё ещё широко улыбаясь.
– И не забудь нашу сделку! Я выполнила свою часть, теперь твоя очередь.
– Ты сжульничала!
– Вовсе нет!
– Ты грозилась познакомить её с Элмером Снодграссом!
– Ну... да, но это не было жульничеством. Я же не подмешивала ей наркотики... хотя, если бы она продержалась чуть дольше, я, может быть, не устояла и воспользовалась одним из маленьких трюков Фреда и Джорджа.
– Мама! – выдохнул Чарли со смешанным чувством шока и восхищение. Восхищение возобладало. – Ах, ты пронырливая ведьма! Ты сделала бы это только ради того, чтобы выиграть спор?
– Это не был просто спор, милый. Это был мой шанс сделать вас с Гермионой счастливыми, а ты знаешь, что мать пойдёт на любые жертвы, чтобы обеспечить счастье собственного сы... прекрати смеяться!
– Прости, мама, – подавил смешок Чарли. – Не сдержался. Просто ты смотрелась, прямо как Фред и Джордж, когда они пытаются выглядеть невинно.
– Ну спасибо! Вот, что я получаю вместо благодарности, сведя тебя с девушкой, о который ты грезил днём и ночью последние три месяца...
– Полтора, не преувеличивай, мама. И не делай вид, будто ты не получаешь ничего от этой партии, провёрнутой тобой обманом: я сдержу слово и буду показываться на семейных обедах целый год, как и обещал.
– Я не обманывала, – возразила миссис Уизли. – Просто творчески подошла к делу. Ты заставил меня пообещать, что я не стану сводить тебя с Гермионой...
– Поэтому решила сводить её с каждым неподходящим молодым человеком, проходившим от тебя или неё меньше, чем в пяти лигах, доводя её до черты, когда она ухватилась за меня, просто чтобы ты остановилась?
– Ну, сработало же, разве нет? – она снова самодовольно улыбнулась. – Я знала, что это лишь вопрос времени, пока она достигнет точки, когда любой одинокий гетеросексуальный юноша в одном с ней помещении будет лучше, чем мои кандидаты.
Всё получилось даже лучше, чем ты предполагаешь, мама, подумал Чарли, но решил воздержаться от этих слов. Его матери вовсе не нужно было знать, что Гермиона пошла к нему не только, чтобы остановить сватовство, но и чтобы опровергнуть все теории о том, что у неё “не было склонности к физическим отношениям”.
Если он скажет матери об этом, она начнёт волынку о том, что ещё может увидеть внуков до того, как увянет от старости.
Кроме того, дома его ждала Гермиона, на его кровати, и возвращение к ней как можно быстрее превалировало надо всем остальным, включая информацию о том, как гладко и продуманно прошло маленькое сводничество, которую его матери не обязательно было знать.
– Мне пора, мама, – произнёс Чарли, целуя её в щёку. – Гермиона и я увидимся с тобой на следующей неделе.
– Пока, милый. Передай Гермионе, что я тоже жду встречи с ней на следующей неделе.
С громким хлопком, Чарли дисаппарировал, но Молли ещё какое-то оставалась там, где стояла, с ностальгической улыбкой смотря туда, где только что стоял её сын.
– Так приятно видеть, как он оседает, – счастливо вздохнула она. – Осталось поработать с Фредом и Джорджем, – она слегка усмехнулась. – Они думаю, меня так легко провести, да? Посмотрим, как долго продлится пьеса под названием “Мы теперь геи, мама”, когда я их начну сводить с представительным волшебникам.
Она широко усмехнулась, глядя на шкафчик, где она хранила крохотные детские джемперы, которые она связала за эти годы, готовясь к внукам.
– Это лишь вопрос времени, – сказала она себе, счастливо рисуя в своём воображении картину Еженедельных Обедов Уизли в будущем, когда они с Артуром будут окружены счастливыми в браке детьми и бессчётными счастливыми, здоровыми и, конечно, рыжеволосыми внуками.
– В конце концов, у каждого есть своя точка кипения.

Конец