Джинни Уизли демонстративно бросила вилку на стол и с раздражением уставилась на мужа. Впрочем, она уже два года была вовсе не Уизли, а Поттер. Причем последние полгода жалела об этом.
- Ты можешь отвечать, как положено, когда я спрашиваю твое мнение, а не этими односложными предложениями? – спросила она, сердито поджимая губы.
Гарри изумленно выгнул брови, пристально посмотрел на ее сердитое лицо и ухмыльнулся.
- А как положено? – осведомился он ехидно.
Джинни буквально затрясло от злости. Боже, как она ненавидела мужа в такие моменты! Он становился похожим своим поведением на ненавистного ей человека, на бывшего преподавателя зелий Северуса Снейпа.
Объективности ради, надо сказать, что Снейп оказался не предателем и не таким гадом, как они думали в школе. Убив Дамблдора по его собственному приказу, он тысячи раз приходил на помощь во время войны и спасал и Гарри, и его друзей из рук Пожирателей смерти. Но это не делало мужчину в глазах Джинни более приятным.
Будь ее воля, она бы вообще не пускала Снейпа на порог собственного дома, потому что считала, что он плохо влияет на Гарри. Но муж, перейдя легко и просто от лютой ненависти к дружбе и уважению, близко сошелся с этим мрачным и язвительным человеком и частенько зазывал его в гости. Снейп приходил к ним чуть ли не по три раза на неделе и подолгу сидел в кресле у камина, потягивая виски с содовой и дымя сигаретой.
Джинни Снейп не воспринимал абсолютно. Они не обменялись за это мирное время и десятком фраз. Впрочем, и с мужем этот человек разговаривал мало. Глядя на такие визиты, женщина вообще недоумевала, зачем Снейп приходит.
Заявившись, он садился в кресло, открывал прихваченную с собой книгу и утыкался в нее носом. Гарри располагался рядом, тоже с какой-нибудь книгой, и они дружно читали. Периодически или тот, или другой выхватывали какую-нибудь цитату и произносили вслух, проверяя реакцию собеседника. В основном, в ход шли язвительные фразы, фырканье и выгнутые одинаково брови. Джинни все это почему-то бесило.
Самое главное, что муж не ограничивался таким поведением со Снейпом. Он с удовольствием переносил это в семейную жизнь. Джинни все чаще испытывала на себе язвительные ответы Гарри на свои реплики, ловила ехидные взгляды и, самое главное, он все время поднимал брови характерным снейповским жестом. Эта его реакция почти на все ее слова особенно раздражала.
Вот и сейчас, увидев ставшую привычной реакцию Гарри, ее затрясло. Джинни еще сильнее нахмурилась и произнесла назидательным тоном, будто разговаривала с ребенком, который не понимает прописные истины:
- Я ожидаю услышать похвалу или критику, когда спрашиваю твое мнение. У тебя же реакция на все, что я делаю, нулевая. Ну что за слово такое: «нормально»? Мне это надоело.
Гарри посмотрел на нее изучающе.
- Неприятности на работе? – спросил он.
Вопрос был вполне закономерный. Муж хорошо знал, что Джинни в последнее время приходит с работы не в самом радужном настроении. Она вела колонку квиддича в редакции газеты "Ежедневный пророк" и была довольна собственной работой. Но с тех пор как начальницей над ней стала Пенелопа Кристалл (верней уже пять лет как Уизли), которая, по мнению Джинни, ничего не понимала в квиддиче, работать там стало почти невозможно.
Но сегодня Пенелопа была ни при чем. Джинни раздражал именно Гарри, его холодность, его олимпийское спокойствие, его молчаливость. Даже тот факт, что с ним было почти невозможно поругаться, и то вызывал в ней раздражение. Она чертовски от всего этого устала.
- Я так стараюсь, а тебе наплевать, – в сердцах выкрикнула Джинни.
- Не понимаю, что конкретно тебе не понравилось в моем ответе? – спокойно спросил Гарри. – Ты спросила, как мне котлеты, я ответил: «Нормально». Ты же знаешь, мне все равно, что я ем. Я практически всеяден и неприхотлив.
Он улыбнулся. Когда-то Джинни нравилось, как улыбается Гарри. Когда он улыбался, казалось, что в хмурый день зажигается солнце. Но теперь это была только тень улыбки. Улыбались только губы мужчины. Глаза по-прежнему были невеселыми. Поэтому Джинни казалось, что он издевается над ней этой улыбкой. Вот и теперь она только больше разозлилась.
- Ты не понимаешь, что «нормально» для меня недостаточно? – спросила она на повышенных тонах, демонстративно отодвигая свою тарелку. – Да что там котлеты!.. Ты даже не заметил, что я изменила прическу.
- В самом деле? – брови Гарри снова взлетели к его челке. – Да, я не заметил.
Это было уже через край. Джинни вовсе не требовались постоянное поклонение и бесконечные комплименты. Но ей хотелось, чтобы Гарри хотя бы замечал то, что она меняется. Ведь она делала эту прическу с единственной целью – изумить его. А тут полное безразличие.
- Неужели тебе абсолютно безразлично, как я выгляжу? – всхлипнула Джинни, начиная плакать. – Ты просто не любишь меня.
- Прошу, давай обойдемся без истерик, – поморщился как от зубной боли Гарри. – Я тебе несколько раз говорил, что не выношу женские слезы, особенно на пустом месте.
Да, Джинни уже это знала. Она несколько раз за последние полгода пыталась воздействовать на мужа слезами, и всякий раз он реагировал на них именно так. Даже больше. Он раздражался на них. Казалось бы, зачем провоцировать ответное раздражение? Но Джинни специально его добивалась. Ведь раздражение – это тоже чувство. А ей так хотелось увидеть хоть какие-то чувства на спокойном лице Гарри. Поэтому сейчас она закусила удила.
- Господи, господи… – закричала Джинни с надрывом, вскакивая со стула и роняя его на пол кухни. – За что мне все это?!
Она стала бегать туда-сюда по кухне и заламывать руки. Гарри смотрел на это как на неприятное недоразумение, которое надо как-то исправить.
- Выпей успокоительное зелье, – наконец изрек он. – Или хочешь, я произнесу заклинание?.. А может, ты прогуляешься?
Он по-прежнему сдерживался и не хотел срываться. Джинни это только подстегнуло на дальнейшее представление.
- Может, мне вообще уйти к маме? – закричала она, сквозь рыдания. – Может, я тебе надоела, и ты выставишь меня на улицу?.. А может, мы вообще разведемся?
Чтобы создать более сильный эффект, Джинни кинула на пол кухни эмалированную кружку. Пару секунд Гарри смотрел на нее изучающе, сканируя глазами. Вполне возможно, что он просто-напросто применял к ней навыки окклюменции. Это только подлило масло в огонь истерики Джинни.
- Чурбан бесчувственный! – еще громче заплакала она. – Ненавижу, когда ты такой отстраненный!
Она подлетела к нему и стукнула его своими кулачками в грудь.
- Ну, обругай меня! Затопай ногами, – закричала Джинни. – Нельзя реагировать так отстраненно на все! Это неестественно.
- Джинни, я не вижу поводов к ссоре, – сказал Гарри ледяным тоном. – Возможно, ты устала. Возможно, у тебя просто плохое настроение. Но это еще не дает тебе право срывать его на мне.
- Я не срываю на тебе плохое настроение. Я пытаюсь до тебя докричаться. Но ты не слышишь меня, – парировала она.
Надо сказать, что Джинни плохо контролировала себя, погрузившись в придуманное отчаянье, поэтому ответы ее звучали излишне эмоционально.
- Я устала. Ты понимаешь, устала от холода. Ты вообще-то живой человек или кукла? – опять повысила голос она.
Джинни рыдала так безутешно, что можно было подумать, что понесла тяжелую утрату. Может, так и было на самом деле. Она потеряла самое главное, как ей казалось, - надежду на счастье. Ей казалось, что если бы Гарри любил ее, он бы не был таким. Но ответа, каким же ему быть в таком случае, у нее тоже не было.
Джинни не могла представить Гарри постоянно объясняющимся в любви, называющим ее уменьшительно-ласкательными прозвищами, беспечно смеющимся и обаятельным. Да чего греха таить, ей и не надо было всего этого. Она вообще была соткана из противоречий.
Она просто хотела, чтобы ее замечали. А ей все чаще казалось, что они с мужем живут по привычке. Даже секс не слишком радовал Джинни. Ей бы хотелось и чаще, и чувственней. А самое главное, ей хотелось понять, что она ему необходима. Этого-то ощущения у нее в последнее время и не было.
- Может, тебе взять отпуск? – задумчиво спросил ее Гарри, вырывая из невеселых размышлений.
- И ты думаешь, что он решит все проблемы? – осведомилась Джинни сердито. – Да ничего подобного! Ты меняться не хочешь, и мой отпуск это не исправит.
Она начала рыдать с новой силой. Гарри стоял столбом, абсолютно не зная, как поступить. Наконец ему надоело.
- Я такой, какой есть, и меня не переделаешь, – сообщил он. – По-моему, ты это знала с самого начала. Да, я не вижу твоих новых причесок. Я не понимаю, какая разница, что на тебе надето. Да, я не умею говорить комплименты.
- А должен был бы учиться! Ты мог бы измениться.
- Я не смогу, – констатировал он. – Уже поздно меняться.
- Ты просто не хочешь! – взвизгнула Джинни.
- Ты тоже не шибко стараешься, – поморщился Гарри. – Я же говорю: не устраивай истерик. Меня они бесят. Можно поговорить спокойно.
- Просто ты меня не любишь!
- Пошло по кругу. Пойду-ка я погуляю. Подожду, пока ты успокоишься.
Гарри развернулся на каблуках и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв двери.
- Я никогда не успокоюсь! – крикнула вслед ему Джинни и швырнула стул.
Она кинулась животом на кровать и разрыдалась. Ей хотелось понять, чего же она хочет.

Джинни хорошо помнила начало их с Гарри романа. Она сама бросилась ему на шею в конце последнего мирного года. Они стали встречаться, гулять вдоль хогвартского озера, и все было прекрасно. Затем был убит Дамблдор, и Гарри решил расстаться с ней.
Он думал, что Джинни будет как какая-нибудь средневековая дама дожидаться его с войны, держась за юбки матери. Но она была современная девушка, довольно сильная ведьма, желающая принимать участие в борьбе с Волдемортом и Пожирателями смерти.
Несмотря на то, что Джинни была все время рядом, Гарри продолжал держать между ними дистанцию. Долгие три года их отношения можно было назвать дружескими или деловыми. Она терпела это и была бы готова терпеть до самой победы. Но незадого до финальной битвы во время уничтожения одного из крестражей погибли Рон и Гермиона. Через три дня после их похорон Гарри сказал Джинни:
- Я понял одну прописную истину - жить надо сейчас, а не когда-нибудь после. Неизвестно еще, как кончится финальная битва, выживу ли я в ней. И пусть я буду эгоистом, но я хочу хоть немного пожить по-человечески. Поэтому, если ты все еще любишь меня, Джинни, то предлагаю выйти за меня замуж.
Это было мало похоже на романтическое признание в любви, но она согласилась.
После их свадьбы силы Гарри словно удвоились или утроились. Он практически не знал поражений. Он частенько говорил, что уходит спокойно в рейды, зная, что за ним есть надежный тыл. Да и Джинни была уверена, что только благодаря их любви она выбирается из самых опасных передряг.
Война унесла с собой очень многих, среди которых были и Люпин с Тонкс. Гарри стал более угрюмым и молчаливым, но Джинни думала, что очень скоро это пройдет. Но на деле этого не происходило. Гарри отклонил все предложения, которые поступили ему. Он не стал ни преподавать, ни работать в Аврорате, не принял ни одной другой должности в Министерстве магии, ни пошел в сборную по квиддичу. Вместо всего этого он открыл небольшой магазинчик по продаже книг и стал учиться жить мирно.
Полгода назад они переехали в этот дом. И вот тут-то и оказалось, что Джинни не все нравится в Гарри. Она была абсолютно не готова, что, оставшись один на один, они будут частенько сидеть за столом, практически не разговаривая. Что Гарри не будет считать нужным проводить вместе отдых и выходные. Да и вообще не будет знать, что же это такое. Что он будет не слишком часто приставать к ней с сексуальными намерениями, а если и будет приставать, то это окажется не так романтично, как ей бы хотелось.
Джинни пыталась его переделать. Старалась разговорить или заставить пойти с ней на прием в Министерство магии. Она пыталась соблазнить его сексуальной одеждой и вкусной едой. Но все было напрасно. Развлечения Гарри отвергал, предпочитая читать Канта, обсуждая его со Снейпом. Одежду и еду, он вообще игнорировал.
На Джинни все чаще и чаще накатывало раздражение, неудовлетворенность и просто хандра. Ей стало казаться, что они с Гарри вообще не любят друг друга. Особенно это было заметно, когда приходил Снейп, и они были поглощены друг другом, предпочитая ее игнорировать. Если Джинни встревала в их беседу, то они снисходительно ее выслушивали.
В последние же несколько дней Джинни и вовсе ощущала себя уязвленной. Гарри был как-то по-особенному далек. Любое его высказывание воспринималось женщиной в штыки. Она раздражалась по пустякам. Он старался уходить от конфликтов. А еще как-то так получилось, что у них уже очень давно ничего между собой не было - почти целый месяц. Именно это все в целом и привело к сегодняшнему скандалу.
Джинни последний раз всхлипнула и встала с кровати. Рыдать у нее уже не было сил. Нос и глаза распухли, голова раскалывалась, а горло саднило от надрывных криков. И, кроме того, она чувствовала, что все это бесполезно. Гарри не видел и не слышал ее. Он ушел. Причем ушел тихо. Лучше бы он хлопнул дверью.
Она умылась холодной водой и приняла успокоительное зелье. Ей надо было подумать, что делать дальше. Обычно (а такие истерики происходили уже раза три), Гарри возвращался домой и делал вид, что ничего не было. Джинни тоже старалась избегать воспоминаний о ссоре. Но сегодня она хотела чего-то другого.
Возможно, было разумнее, как и предлагал муж, поговорить с ним откровенно по душам. Еще раз выслушать его доводы, что он не создан для комплиментов. Честно признаться, что ей не хватает близких отношений, что два раза в неделю в их возрасте несколько мало. Обсудить возможность совместной поездки к морю.
Но дело было в том, что Джинни была физически не готова к таким разговорам. Доводы Гарри она считала блажью. Ехать на море он вряд ли согласится, ссылаясь, что родная природа шотландских гор ему милей и ближе. Ну а обсуждать с мужем сексуальную жизнь она вообще не могла, так как просто ее этому не научили.
Вот и выходило, что она в тупике. Прикинув все это, Джинни подумала, что мысль, которую она выкрикнула в запале, не так и плоха. Им следует, в самом деле, расстаться на время, чтобы вдали разобраться в чувствах. Возможно, ей следует поехать пожить у мамы. Пусть он потом приедет за ней и снова, как когда-то, добивается ее руки и сердца.
Впрочем, последняя мысль была из области фантастики. Скорее Гарри аппарирует в Нору и просто скажет, что ей пора вернуться домой. А дома Джинни будет ждать ее самый любимый кофе, плитка горького шоколада и одинокая розочка в банке из-под варенья (вазу он не найдет).
Потом будет романтический вечер, когда Гарри посадит ее на колени и станет целовать. Вечер плавно перетечет в не менее романтичную ночь, когда его лицо будет светиться изнутри, а ласки будут чувственны и нежны. И тогда, возможно, Джинни и не надо будет выслушивать признания в любви.
Нарисовав такую картинку, женщина припудрила красное от слез лицо и вышла из дома.

Погода на улице вполне соответствовала настроению Джинни. Был низкий и плотный туман, моросило. Она пошла, не разбирая дороги. Ей было все равно, куда идти. Главное для женщины сейчас была не цель передвижения, а сам процесс ходьбы. Она давно замечала, что быстрый шаг хорошо проветривает голову.
По сторонам Джинни не смотрела. Впрочем, при сильном тумане и лезущей в глаза водяной пыли, это было бесполезно. Все равно, кроме них, ничего разобрать было невозможно. Поэтому встречный прохожий, в которого она врезалась, был абсолютным для нее сюрпризом.
- Простите, – буркнула из вежливости Джинни.
Она собиралась пройти дальше, но ее плечи схватили железные пальцы. В следующую минуту раздался сумасшедший смех. Это было так неожиданно и неприятно, что женщина подняла глаза на человека. Перед ней стоял бледный Драко Малфой.
Выглядел бывший слизеринец абсолютно невменяемым и изможденным. Его бледно-голубые глаза блестели нездоровым блеском. Их окружали почти лиловые круги. Всегда прилизанные волосы были растрепаны, будто их специально путали. А его обычно аккуратная одежда сейчас больше напоминала лохмотья бомжа.
Впрочем, это было вполне ожидаемо. В отличие от Снейпа, который только притворялся сторонником Волдеморта, а на самом деле был его ярым противником, Драко был идейным фанатиком, сознательно примкнувшим к Пожирателям смерти. Он очень переживал тот факт, что смалодушничал на Астрономической башне и лично не убил Альбуса Дамблдора.
Вернувшись в стан Пожирателей смерти, Драко прилагал все усилия, чтобы загладить эту вину. На его счету был не один аврор и не один член Ордена Феникса. Более того, Малфой лично убил многих своих одноклассников, которых считал врагами. У Джинни был и свой счет с этим человеком. Ведь именно от его руки погиб ее брат Чарли.
Когда Волдеморт пал и начались суды над Пожирателями смерти, Гарри нашел Драко Малфоя и передал его в руки авроров. Но он, как когда-то Люциус, каким-то образом выскользнул из-под стражи на подписку о невыезде. Ничего удивительного, что в первый же день свободы он скрылся в неизвестном направлении.
С тех пор Драко находился в розыске. И вот теперь враг сжимал худенькие плечи Джинни и смеялся ей в лицо сатанинским смехом.
- Есть справедливость в этом мире защитников сирых и убогих! – сказал Малфой. – Наконец-то я отомщу Поттеру за все.
Он искренне и не без оснований считал Гарри ответственным за все свои несчастья. Ведь именно гриффиндорец убил Волдеморта. Именно он добился ареста Малфоя и конфискации всего его имущества. И именно по его настоянию авроры не прекращали ни на минуту разыскивать беглеца.
Последние полгода бывший слизеринец занимался тем, что скрывался от преследователей и вынашивал планы мести Гарри Поттеру. Он отнюдь неслучайно оказался сегодня недалеко от дома национального героя. Но все попытки как-то пробраться в дом не увенчались успехом. Поэтому столкновение с Джинни на улице для него было, в самом деле, подарком свыше.
И покуда женщина не опомнилась от потрясения, что видит перед собой именно его, Драко стукнул ее по голове сомкнутыми в замок руками. Прибегнуть к такому магловскому способу его заставило то, что его волшебная палочка находилась сейчас не в руке, а в заднем кармане брюк. Зная о превосходной реакции Джинни, Малфой не решился лезть за ней. А руки и так уже лежали на плечах женщины.
Удар был очень сильным. Джинни моментально рухнула к его ногам тяжелым мешком. Бывший Пожиратель смерти, а теперь просто беглец, ухмыльнулся и сказал с истерической ноткой в голосе:
- Вот и мне пригодились магловские штучки. До чего ж я дошел.
Брезгливо морщась, будто подбирает дохлую кошку, он поднял потерявшую сознание женщину и аппарировал в одно из не найденных убежищ Пожирателей смерти. Подвал очень подходил ему во всех отношениях. Там были вполне нормальные комнаты для хозяев и великолепные камеры пыток для пленников.

Джинни очнулась от какой-то неясной для себя боли. К ее правому боку будто прикоснулось что-то узкое и ужасно горячее. Она резко распахнула глаза и попыталась дернуться. Но ее руки и ноги были крепко привязаны. Скосив глаза, женщина увидела на своем голом теле красный рубец.
Не успела Джинни поднять голову, как ее левый бок обожгла такая же боль. Следом за ней она услышала безумный смех Малфоя. Она посмотрела перед собой и увидела бывшего слизеринца, сжимающего в своей руке тонкий хлыст, которым обычно учат строптивых лошадей. Но сейчас в качестве кобылы была она, привязанная гибкими путами и абсолютно голая.
- С каким наслаждением я разрисую твою кожу кровавыми узорами, – сквозь смех, сообщил Малфой. – Я хочу, хотя бы перед твоей смертью, преподать тебе урок послушания. Тебя надо давно было выпороть за любовь к грязноковкам и маглам, а еще за то, что ты любишь Поттера.
Говоря все это, Малфой равномерно взмахивал хлыстом и ударял наперекрест, оставляя каждый раз кровавые отметины на теле Джинни. Она пока еще могла сдерживать рвущийся с ее губ стон, но прекрасно понимала, что надолго ее не хватит.
Надо сказать, что отношения Джинни и Малфоя были всегда несколько напряженными. Он презирал ее семью, ее братьев и родителей. Но в конце ее четвертого курса слизеринец пытался подбивать к ней клинья. Нравилась ли она ему, Джинни не знала. Возможно, он хотел закрутить с ней роман, чтобы позлить Рона и Гарри. Когда она его отвергла, Малфой возненавидел ее также сильно, как своего главного врага. А роман Гарри и Джинни он воспринял как личное оскорбление.
- Умоляй меня о милосердии, – потребовал Малфой, которому надоели ее закушенные судорожно губы.
- Пошел к черту, Хорек, – выкрикнула в ответ Джинни.
Слова, помимо воли, получились несколько истерическими. А ей так хотелось, чтобы в ее голосе звучало презрение.
- Маленькая сучка. Гриффиндорская подстилка, – прошипел блондин и ударил хлыстом по лицу.
Удар был слишком чувствительным, так как он попал Джинни по уголку губ. Она вскрикнула, не в силах сдержаться. Во рту моментально появился стальной привкус крови. Малфой, казалось, только более разъярился, услышав вскрик.
- Я заставлю тебя орать от боли, – выкрикнул он с ненавистью.
На женщину посыпался град ударов. Они попадали по ее губам, соскам и открытым подмышкам. Короче, по самым чувствительным местам на теле Джинни. Из ее глаз покатились непроизвольные слезы. Почти все удары исторгали из нее протяжные стоны, но она не кричала. Не потому, что была такой героической и терпеливой. Просто у нее перехватывало дыхание настолько, что, хоти она (видит Мерлин, она хотела), она не могла бы кричать.
Малфою же ее стонов и слез было мало. Он хлестал ее уже с каким-то остервенением, но она снова разочаровала его своей реакцией. Джинни всегда плохо переносила «Круцио». Удары хлыстом не шли с этим заклинанием ни в какое сравнение, но она все же провалилась в спасительное беспамятство.
Очнулась Джинни от ледяного потока воды, который на нее, видимо, с помощью магии вылил Малфой. Она с трудом разлепила свои ресницы и посмотрела на своего мучителя. Лучше бы она этого не делала. Если раньше она думала, что видит Малфоя в бешенстве, то как охарактеризовать его состояние сейчас, она просто не знала.
- Не смей так поступать! – заорал он на нее обвиняющим тоном. – Ты не имеешь права терять сознание. Ты должна видеть и чувствовать!
Как ни странно, его тон вызвал в Джинни почти усмешку. Не сдержав себя (не даром же она была гриффиндоркой, которой не ведом страх), она сказала:
- Прости, что не оправдала твои ожидания.
Ее тона хватило на сарказм, достойный Снейпа.
- УБЬЮ! – прорычал Малфой, направляя на ее волшебную палочку.
Джинни внутренне напряглась и испугалась. Она думала, что он ее заавадит, таким тоном слизеринец выкрикнул это слово, но…
- КРУЦИО! - выкрикнул Малфой.
Заклинание было очень сильным. Джинни показалось, что у нее одновременно выворачивают все суставы, вырывают мышцы и дробят кости. Боль была запредельной, сводившей с ума. Джинни даже на миг подумала, что так и будет. Но ее сознание снова отключилось.

Очнулась Джинни от ударов хлыста. Она сама не понимала, как новая боль заставила ее сознание работать, но это было. А значит, рано или поздно, Малфой добьется своего – убьет ее, запоров до смерти. Авада была бы во сто крат милосерднее. Но она не могла рассчитывать на милосердие от Малфоя. Кстати, тот, увидев, что Джинни очнулась, рассмеялся счастливым смехом, совершенно не вязавшимся с ситуацией.
- Я все-таки достал тебя, – сказал он, безумно улыбаясь, и подтвердил наихудшие мысли женщины. – Ты не надейся, что твой гребаный Поттер сможет нас здесь найти. По крайней мере, не так скоро. Я запорю тебя до смерти. Я успею.
- Ты как всегда слишком медлишь, – раздался довольно спокойный голос Гарри.
Его голос был настолько ровным и холодным, будто ему было скучно. Этот тон, да и весь вид мужчины (он стоял, презрительно щуря глаза, и был почти расслаблен) настолько не вписывался в ситуацию, что это вызвало шок у Малфоя. Он впал во временный ступор и просто уставился на своего злейшего врага, который, казалось, пришел сюда абсолютно случайно и не собирался спасать Джинни, а просто решил поболтать. Женщина даже успела рассердиться на такую реакцию Гарри, когда он таким же скучающим тоном произнес всего два слова:
- АВАДА КЕДАВРА.
Малфой, так и не успевший прийти в себя от изумления, упал навзничь, сраженный идеальным зеленым лучом, ударившим его прямо в сердце. Перешагнув через поверженного врага, Гарри сделал то, что потрясенная появлением мужа и его поведением Джинни совершенно не ожидала: он встал перед ней на колени.
- Простишь ли ты меня, что я допустил такое? – спросил он, поднимая на нее глаза полные сожаления и любви.
Джинни хотелось умереть под этим взглядом. У нее и так пересохло во рту от боли. Но теперь внутри нее было так сухо, как бывает в пустыне в самый жаркий день. Она даже забыла, что все еще привязана к этим идиотским столбам, что ее тело все испещрено следами от ударов хлыста и из них капает кровь. Ей хотелось продлить это миг откровения, когда Гарри был перед ней на коленях и почти что молился на нее.
- Я… – попыталась что-то сказать Джинни, но голос ее не слушался.
Гарри поспешно вскочил на ноги. Теперь его действия были не расслабленными и не скучающими. Несколько взмахов палочкой и все рубцы на теле Джинни исчезли, как и исчезла ломота от пыточного проклятия. Веревки, сдерживающие ее руки и ноги, тоже испарились, а сама она оказалась закутанной в мягчайшую фланель, и ее обнимали крепкие и в тоже время такие аккуратные и нежные руки Гарри. Он держал ее так, будто она была хрупкой фарфоровой статуэткой.
- Если бы я не успел, – сказал хрипло Гарри, зарывшись в ее волосы носом и прижимаясь к ней всем телом, – я бы умер.
Джинни почувствовала, что ее колени подгибаются. Это было самое романтическое признание в любви, которое она только слышала. И только теперь она поняла, что других признаний ей вовсе и не надо. Ей вообще не нужны никакие слова, лишь бы Гарри смотрел на нее так. А если он сейчас ее поцелует, то она окажется в раю. И ей даже не придется для этого умирать, ведь ее рай там, где живет он.
- Прости, – сказала она, осознав все это.
Гарри удивленно уставился на нее, будто подумал, что ослышался.
- За что? – спросил он. – Это я должен вымаливать прощения. Я был с тобой таким невнимательным. И потом… ты могла погибнуть из-за меня. А ты единственное, что удерживает меня на этой земле.
Он коснулся ее губ легким поцелуем. Джинни не выдержала этой нежности. Она судорожно вцепилась в своего мужа и проговорила сквозь слезы:
- Я никогда, слышишь, никогда больше не стану кричать на тебя. Я так люблю тебя. Только ты, пожалуйста, почаще смотри на меня так.
Из ее глаз брызнули неудержимые слезы. Краем сознания она понимала, что это последствия шока от ситуации с Малфоем. Но ей хотелось верить, что слизеринец тут ни при чем. Она даже была в своем роде благодарна Малфою. Он заставил Гарри скинуть с себя маску, а ее саму, наконец, осознать, что она любит и любима.
- Глупая малышка, – услышала Джинни сквозь пелену слез, как бы в подтверждение. – Я люблю тебя со всеми твоими достоинствами и недостатками. Ну а твои скандалы придают нашим отношениям пикантности. Ведь потом ты отдаешься вся без остатка. Да, я хотел бы, чтобы мы обходились без них. Но ты в остальное время так сдержана и холодна, что я готов терпеть их. Это все война виновата, не иначе...
Его слова для Джинни были потрясением. Она опять почти поблагодарила мертвого врага за то, что тот помог ей раскрыть глаза.
- А я-то считала, – наконец позволила себе улыбнуться она, – что это ты холоден, как айсберг. Никогда не думала, что сама похожа на ледышку.
- Ты не ледышка. Ты просто моя снегурочка, которая когда-нибудь оттает, – сказал Гарри, целуя ее теперь уже по-настоящему, глубоко и страстно.
- Похоже, я уже таю, – сказала Джинни, вжимаясь в мужа.
Как ни странно, но это был самый счастливый момент в ее жизни.
Гарри неохотно разорвал объятия, чтобы испепелить останки Малфоя. А затем они аппарировали. И Джинни знала, что только что они наконец-то покончили с войной окончательно и бесповоротно. Теперь все будет совсем по-другому. И она была уверена, что будет гораздо лучше.