Это началось более месяца назад.
Первый раз он пришёл в пятницу вечером. Ровно в восемь раздался звонок в дверь.
Почему в восемь? Не знаю, он всегда приходит в это время. Минута в минуту.
Я не удивилась, хоть и не ждала никого. Просто я уже давно ничему не удивляюсь. Не умею. Разучилась.
Я открыла дверь. На пороге стоял Он. Высокий, тёмный.
- Я…Хм…Мне, видимо, к вам, - наконец сказал он.
- Зачем? – спокойно спросила я, пытаясь разглядеть его лицо.
- Не знаю.
Я не удивилась такому ответу. Ну не знает и не знает.
- Что вы хотите?
- Меня направил к вам один человек, - судя по голосу, ему было чертовски неловко. Чтобы как-то скрыть это, он сложил на груди руки и отвёл глаза.
- Проходите, - я посторонилась и пропустила его в коридор.
Я понятия не имею, кто мог его прислать. У меня нет друзей - только знакомые, да и тех мало. Я всегда общаюсь с людьми по необходимости: если кому-то что-то от меня нужно или мне от кого-то что-то. Впрочем, и то и другое редко случается.
С минуту мы молча стояли, разглядывая друг друга.
Он: волосы чёрные, глаза чёрные, одежда чёрная. Нет, сам не негр. Странно. Даже наоборот – очень бледный. Я бы даже сказала – нездорово бледный.
Я: невысокая, очень худая, волосы серые, глаза серые, одежда серая. И жизнь у серой девушки тоже серая. Впрочем, речь сейчас не об этом.
- Раздевайтесь, проходите, - я указала рукой в сторону единственной комнаты, а сама пошла на кухню - готовить чай. Чай у меня всегда получается невкусным, пресным. Может, от того, что я не умею готовить, а, может, я просто не чувствую его вкуса. Я уже давно ничего не чувствую. Не умею. Разучилась.
Не торопясь, я разлила заварку, насыпала в сахарницу сахар (сама я не люблю сладкое, но раз гости…), добавила в чашки кипятка, поставила всё на поднос. К чаю мне предложить было нечего. Меня редко кто навещает.
Он уже был в комнате. Под чёрным плащом оказался чёрные свитер и чёрные брюки. Не люблю тёмных людей. Я их боюсь. Боялась. Сейчас нет. Не умею бояться. Разучилась.
Я поставила поднос на кресло и стала разбирать завал на письменном столе.
Мужчина стоял у полки с книгами и сосредоточено разглядывал мою подборку по физике. После колледжа у меня осталось много учебников. А вот обыкновенных книг мало. Я слишком мало зарабатываю, чтобы позволить себя такие расходы. Да и зачем, если можно брать книги в библиотеке. Впрочем, я не люблю читать. Когда читаешь – переживаешь вместе с героями, поэтому и интересно. А я не могу переживать. Меня ничего не трогает. Раньше я много читала, а теперь открываю книгу лишь за тем, чтобы хоть чем-то заняться.
Кое-как освободив стол, я поставила на него поднос с чаем и придвинула стул и кресло.
- Присаживайтесь, - я указала рукой на стул. Кресло было очень старым и в любой момент могло развалиться. Пусть уж лучше я на нём упаду.
Совершенно проигнорировав мой жест, мужчина сел в кресло, которое, жалобно скрипнув, прогнулось под его весом.
Вздохнув, я села на стул.
В молчании прошла минута.
Ещё одна.
- Чай, - я кивнула на поднос.
- Спасибо, - он тоже зачем-то кивнул, но чашку не взял.
Я снова вздохнула.
Прошла ещё минута.
- Его можно пить, - уныло констатировала я.
- Пейте, - его голос был тихим и пустым. Никаких эмоций. Как у меня. Я внимательно посмотрела на него и, взяв чашку, сделала маленький глоток тёплого напитка.
Ещё минуту мы просидели в полной тишине. Всё это время он, не отрываясь, смотрел на меня. Потом кивнул каким-то своим мыслям и тоже взял чашку. Отпил немного, но глоток не сделал. Замер на секунду. В это время его лицо выражало полную сосредоточенность. Наконец он проглотил и снова кивнул сам себе.
- Вы же не думаете, что я собиралась вас...- от неожиданной догадки у меня похолодели руки.
- Всё может быть, - спокойно произнёс он.
Внутри всё сжалось. Он прав. Никому нельзя доверять. Никому. Вокруг нет людей, есть только враги.
И всё равно было больно…или как-то так…не знаю, я плохо разбираюсь в том, что чувствую. Наверное, потому, что это редко случается. Он думал, что я могла отравить его. Я никогда не делала людям зла, только они мне. И после всего этот человек смеет вот так…хотя, ведь он не знает.
- Что вам нужно от меня? – наконец спросила я.
- Ничего.
Коротко и ясно.
- Но ведь вы же пришли зачем-то.
Он пожал плечами и сделал большой глоток чая:
- Зачем-то.
- Вы говорили, что вас ко мне прислали…
- Вы всё равно не знаете этого человека, - он окинул взглядом убогую обстановку моей комнаты. Затем его взгляд снова остановился на мне. Прожигающих, холодный и…равнодушный. По крайней мере, он искренен. Люди могут смотреть как угодно: с сочувствием, жалостью, нежностью, любовью…но всё это неправда. Я верила им, а они предавали. Глаза лгали...потому что всем всё равно. Людей волнуют только они сами и то, что они могут получить от тебя. А этот человек… Он смотрит, и его глаза не лгут: ему наплевать на меня. А мне на него.
- А откуда этот человек знает меня? – я спрашивала только затем, чтобы говорить. Точно так же как жила, чтобы жить.
- Он всё знает.
Я слабо улыбнулась.
- Такого не бывает.
- Бывает.
- А что он сказал вам обо мне?
- Ничего.
Увидев мой слегка недоумённый взгляд, он криво усмехнулся.
- Мне приказали придти сюда и пробыть здесь до десяти.
- Приказали?
- Нет, попросили. Но он всегда просит так, что отказаться невозможно. Так что, скорее, приказали.
- Ааа…ясно.
Чашки давно опустели. Мы просто сидели и молчали. Каждый думал о своём. Вернее он думал, а я просто…просто находилась в своём обычном состоянии: никаких мыслей, никаких эмоций.
Без пяти десять он поднялся и вышел в коридор.
Я встала и пошла за ним. Он уже натягивал своё чёрное пальто.
- Уходите?…
- Ухожу.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Никто не знал, что сказать.
- Ну и уходите, - я резко открыла дверь. В груди что-то ёкнуло. Пусть скорее выметается, это уже переходит все границы…
- Прощайте, - он быстро вышел, и дверь захлопнулась. Сама.
Я вернулась в комнату и тяжело опустилась в кресло. Оно ещё хранило тепло его тела. Это было так странно: сидеть на месте, которое кто-то согрел для тебя…нет, не так…о чём я думаю?! Это неправильно…неправильно…нельзя так думать….нельзя!
Задыхаясь от душивших меня рыданий, я рухнула на пол.
Нет…нельзя…нельзя…
Я зажала рот рукой, чтобы не закричать.
Минута.
Ещё одна.
Я лежала и давилась глухими всхлипами.
Зачем он пришёл? Зачем разбудил что-то там…во мне…внутри…
Пальцы судорожно сжались в кулак.
Нужно сделать…что-то…сделать…
Закричав, я ударила кулаком по спинке кровати. Брызнула кровь. Боль…она медленно растекалась по телу, освобождая парализованный мозг.
Я лежала на полу, остановившимися глазами разглядывая чашки на столе. И эта сахарница. Нетронутая. Он тоже пьёт чай без сахара…
Всё, на что я потратила последние пять лет своей жизни, рухнуло в одну минуту. И в этом виноват он. Только он…

***

С тех пор он приходил почти каждый вечер. Мы практически не разговаривали. Он приходил, оставлял в коридоре ботинки и плащ, садился в кресло, пил чай и ровно в десять уходил. Когда я спросила, зачем всё это, он сказал, что так надо. Кому? Я не знаю.
Часто бывало, что я уходила на кухню, и он сидел в комнате один.
Иногда я всё же разговаривала с ним.
- Вы далеко живёте?
Он вздрогнул и удивлённо уставился на меня. Это длилось всего секунду, а потом он снова натянул на лицо маску холодной отчуждённости.
- Да, - затем, подумав немного, добавил. – Далеко.
- И не трудно вам каждый день сюда ездить?
- Ездить? – он неприятно усмехнулся. – Нет, нетрудно.
Как-то раз он пришёл позже обычного. И я волновалась за него. И я почувствовала облегчение, когда в коридоре раздались его шаги. И мне стало страшно. Я испугалась за себя…что со мной творится?
Вчера, возвращаясь с работы, я принесла к чаю конфет. Первый раз за пять лет. Было так странно покупать их. Мне всё казалось, что продавец как-то косо на меня смотрит, как будто я совершаю что-то запретное. Да ведь это и было запретным…ещё совсем недавно. Я сама запретила себе это. Запретила себе жить. Только существование. Однообразное, скучное, но безболезненное. И вот теперь всё словно возвращается назад, когда всё было так, как должно быть у нормальных людей: семья, друзья, любимый человек, собака…конфеты к чаю…
Но я не хочу этого, потому что в результате будет одно: боль.
И тем не менее, к восьми я завариваю чай и кладу в вазочку конфеты. Без пяти. Скоро он придёт. Недавно я отдала ему вторые ключи. Просто протянула, а она просто взял. Молча. На часах ровно восемь. Его нет. Я не слышу, как поворачивается ключ в замке, не слышу его тихих шагов. Неужели он не придёт? И внутри всё сжимается от страха, что он больше не сядет в это старое кресло. Я обнимаю себя руками и подтягиваю колени к груди. Так теплее. Наверное. Ведь мне всё время холодно. Руки постоянно мёрзнут. Я и раньше часто болела, а в последние пять лет подхватываю простуды даже летом.
Глупо ждать. Он не придёт. Наверное, этот кто-то, кто присылал его ко мне, в этот раз велел не приходить. А, может, ему самому надоело сидеть здесь.
Я достала подушку и тонкое одеяло. Диван жёсткий и неудобный, чувствуются пружины. Странно, что раньше я не обращала на это внимания.
Кутаясь в одеяло, я пыталась согреться и ещё…не заплакать. Я с силой прикусила губу. Нельзя этого делать…нельзя…по подбородку что-то потекло. Я дотронулась пальцами. Что-то красное. Кровь. Наверное, я так сильно прикусила губу, что перестала её чувствовать. Я поднялась и пошла в ванну. Увидев своё отражение в грязном зеркале, я отшатнулась.
Я была похожа на покойницу. Бледная, под глазами тёмные круги, растрёпанная, по подбородку алой нитью бежала струйка крови. Когда-то я была не такой…. Но сейчас из зеркала на меня смотрело всё, что от меня осталось – тощее серое существо.
Я аккуратно умылась и промыла ранку на губе. Причесалась. Зачем-то попыталась улыбнуться отражению. Получилось плохо.
Я прождала его до двух ночи. Почему-то отчаянно не хотелось верить в то, что сегодня он не придёт. А, может, и вообще больше не придёт.
Весь следующий день прошёл в каком-то ступоре. Кажется, я была на работе. Ах да, забыла сказать: я работаю библиотекарем в школе недалеко от моего дома. Мне нравится эта работа: дети редко заходят, чтобы взять книгу, поэтому в маленьком пыльном помещении, отведённом для книг, всегда тихо и спокойно. И ещё, там я чувствую себя не такой одинокой. Книги. Их много. И у каждой своя собственная история, своя жизнь…да-да, книги тоже живут. Они меняют хозяев, их продают и покупают, сжигают и выбрасывают, но всё, что в них написано – вечно и непоколебимо. «И никто не может прибавить ни черточки, ни точки к тому, что уже написано»…
В этой школе я училась и в библиотеку часто заглядывала. Если бы тогда мне – амбициозной, уверенной в себе и своих талантах девочке – сказали, что когда-нибудь я буду работать здесь библиотекарем…наверное, я бы решила, что этот человек мне просто завидует.
Книги, книги, книги…их я любила с детства. Любимая книга – как лучший друг: сколько её не перечитываешь, она никогда не разочарует тебя. Возможно, поэтому у меня никогда не было друзей – всё заменяли книги. Мне казалось, что в них можно найти ответы на все вопросы. Но когда пришла беда, и жизнь разлетелась на мириады осколков, оказалось, что ни в одной книге не написано, как вновь обрести то, что потерял. И я забыла старых друзей…
После работы я зашла в супермаркет. Кажется, что-то купила…впрочем, не важно. Я ждала вечера.
Без пяти восемь я поставила на стол заварочный чайничек, чашки, сахарницу и вазочку с конфетами.
Когда стрелка часов скользнула на цифру девять, я заплакала. Не было тех глухих надрывных рыданий, хриплых всхлипов и сдавленных стонов, были только слёзы. Они бежали по щекам, прокладывая скользкие дорожки. По подбородку скатывались за ворот свитера. Разбивались о чайное блюдце. Оставались на дрожащих пальцах…слёзы обиды и одиночества. Почему теперь, когда внутри что-то треснуло и пробилось наружу, этот человек ушёл?...Неужели он больше не придёт и не согреет собой этот потёртый плед на кресле? Нет, не придёт. Потому что я ему не нужна. Я вообще никому не нужна. Даже себе.
Влажными от слёз пальцами я нежно коснулась шерстяного пледа, которым было прикрыто кресло. Когда он ушёл последний раз, я закуталась в колючую ткань и ловила остатки тепла…теперь больше никто не оставит его для меня.
Так прошла неделя.

***

Я люблю дождь и грозовое небо. Люблю смотреть из окна на серо-лиловые низкие тучи и слушать музыку грома. В детстве я боялась грозы, а теперь моё сердце наполняется восторгом и необъяснимым восхищением, когда раздаются первые грозовые раскаты, кривая молнии блестящей стрелой рассекает тёмное небо, и капли дождя тяжело падают на стекло.
А солнце… Раскалённые улицы Лондона, пыль, грязь, запах людского пота, жажда, горячий затылок – вот с чем ассоциируется у меня этот безжалостный огненный шар.
Поэтому я всегда была очень бледной и никогда не ездила отдыхать с родителями на море. Впрочем, бледность была мне к лицу. Я вообще была красивой девочкой. Красивой и умной. Возможно, поэтому девчонки из школы, а затем и из колледжа, меня так не любили – завидовали. Миниатюрная, изящная девочка с огромными серыми глазами и длинными ресницами…
Я знаю, что учителя восхищались моим умом, и многие парни из колледжа были не против пригласить куда-нибудь, но…что-то во мне отталкивало людей. Сейчас, когда я думаю о себе – той – как о другом человеке, мне легче понять причину их нежелания общаться со мной. Я была слишком самоуверенной и гордой. Все люди вокруг казались мне ничтожными и глупыми. На уроке я всегда старалась показать, что знаю больше учителя, и поэтому часто учителя сознательно занижали мне оценки – я их раздражала. Ребята боялись ко мне подойти: среди сокурсников я слыла язвой и стервой. И меня это устраивало.
Мне казалось, что впереди у меня целая жизнь, и что я смогу добиться всего, чего захочу. Мне прочили блестящую карьеру, родители гордились мной. Но если всё хорошо, а потом становится ещё лучше, то поневоле начинаешь задумываться, может ли это продолжаться вечно… Всё рухнуло в один день, в один час, так быстро, что я не сразу поняла, что жизнь кончена.
Хотя нет, вру, предпосылки конца уже были. Всё началось с того, что я влюбилась. Да, я – та, которая презирала сентиментальные чувства, гордая и неприступная – влюбилась пламенно и страстно. Любовь сжигала мою душу, забирала моё сердце, убивала сознание – ради Него я готова была пойти на всё.
А Он…Он пользовался мной. Для Него я была просто ещё одной влюблённой смазливой девочкой, с которой можно будет неплохо поразвлечься. Он таскал меня по клубам и вечеринкам, хвалился мной перед своими друзьями, а когда пришла беда, и мне как никогда была нужна Его поддержка – Он отвернулся от меня…
Я стала часто ссориться с родителями. Особенно в тот, последний год. Последний для них. Последний для той меня.
Ночи напролёт я пропадала в клубах и на дискотеках вместе с Ним. Наркотики, выпивка, экстази, безумный секс – всё, чем я жила тогда. Моя успеваемость в колледже резко ухудшилась, учителя звонили родителям и жаловались, что я сплю на уроках. Мама с папой сначала не воспринимали это всерьёз, но когда в колледже встал вопрос о моём отчислении, они действительно испугались.
Я хорошо помню тот вечер. Последний вечер, который мы провели вместе.
Отец сказал, что сегодня не пустит меня в клуб. Я распсиховалась, закатила скандал и ушла к себе в комнату, напоследок бросив: «Вы мне всю жизнь испортили!»
И тут мама не выдержала…
«Не волнуйся, доченька, нам с отцом немного осталось!»
Господи, мамочка, знала бы ты, как немного...
Воспоминая острой бритвой полоснули по сердцу – тому маленькому комочку боли, что ещё бился в моей груди.
Я судорожно вздохнула и мощным усилием загнала выползшие образы прошлого в глубь…души? Сознания? Не знаю, что там у меня ещё осталось…
Я плотнее закуталась в растянутый старый свитер и прижалась пылающим лбом к холодному стеклу окна. Форточка была открыта, и ледяные капли хлестали на подоконник, но я не стала её закрывать. Пусть…Зато вместе с дождём в комнату ворвалась свежесть и прохлада, в голове прояснилось.
Решение пришло неожиданно. Странно, но на этот раз я не возмутилась собственным мыслям. А почему бы и нет? Хотя бы раз в году я имею право, на…маленький бунт.
Открыв шкаф, я с минуту внимательно изучала его содержимое, а потом просто вытащила всю одежду и свалила её на пол.
Ведь не может же вечно продолжаться эта серая мерзость, в которой я живу! И Он доказал это. Пусть Он никогда не узнает, сколько сделал для меня, но я никогда Его не забуду. Этого странного тёмного человека…
Узкая чёрная юбка до колена, белая блузка… Когда-то так я ходила на лекции в колледж. Вот только юбка съехала на бёдра и теперь болталась колоколом, грозясь свалиться. За эти пять лет истощилась не только душа, но и тело…
Я сняла одежду и аккуратно повесила её на стул.
Необъяснимое желание что-то изменить пропало так же резко, как и появилось. Глупо было даже пытаться.
Я вздохнула и встала перед зеркалом, с отвращением разглядывая своё бледное худое тело. Я была похожа на блеклый призрак того, что когда-то собой представляла. Раньше – стройная и изящная, теперь – угловатая и нескладная. Казалось, тронешь - и рассыплюсь в прах. Бледная-бледная прозрачная кожа отливала синевой, тонкие пальцы, губы, потерявшие краску, и глаза…они были единственно живыми на этом измождённом сером лице. Такие огромные и…пустые? Нет, теперь нет. Он подарил им жизнь…

***

Робкий, неуверенный стук. Я волнуюсь и уже начинаю сомневаться в правильности своего решения. Но тут дверь открывается, и я понимаю, что отступать уже поздно.
- Здравствуйте, Диана, я…
В горле застрял сухой комок. Господи, как трудно…
Но девушка, видимо, поняв моё смущение, весело улыбнулась и широко распахнула дверь:
- Проходи, не стесняйся!
В этом доме я жила вот уже пять лет, а о своей соседке сверху знала только то, что она подрабатывает на дому швеёй. Да и это я узнала случайно…
Девушка усадила меня на мягкий диванчик в крохотной комнатке, а сама побежала разливать чай. С кухни доносился её весёлый, энергичный голос. Она что-то увлечённо рассказывала про праздник, намечающийся в городе.
Я сидела и боялась пошевелиться – настолько нереальным было моё пребывание здесь.
Она всё говорила и говорила, нисколько не заботясь: слушаю я или нет. Так странно было сидеть здесь, в этой крохотной комнатке, заваленной журналами, дисками и выкройками, и видеть эту жизнерадостную милую девушку… Я словно окунулась в другой мир – мир, где жизнь наполнена смыслом, беспричинным весельем и непрерывным действием. Я так привыкла к той серой бесконечности, в которой проходило моё однообразное существование, что широко распахнутыми глазами с неподдельным удивлением рассматривала всё вокруг.
- Так что там тебе ушить-то надо? – она появилась с двумя чашками крепкого чая в руках и снова широко улыбнулась. Впрочем, она всегда улыбалась.
- Юбку, - прошептала я и неловко протянула пакет.
- Сейчас посмотрим, - грохнув чашки на заваленный вязанием стол, она развернула перед собой юбку, внимательно осмотрела её, а затем перевела свой взгляд на меня. Вернее на мою талию.
- Мда…- озадачено протянула она. – Ладно, сейчас всё сделаем!
С этими словами она резво вскочила и прошла к маленькому столику со швейной машинкой в самом углу комнаты.
- Так-так…- от прежней беззаботности не осталось и следа. Теперь её лицо выражало полную сосредоточенность.
Она ещё раз посмотрела на меня, от чего я невольно съёжилась, и, кивнув самой себе, уверенно села за машинку.
Всё у неё получалось ловко и быстро. Я смотрела, как она, закусив губу, работала на машинке и…в душе шевельнулась зависть.
Весёлая, беззаботная, талантливая… Наверняка, она сейчас закончит работу, выпроводит меня, а затем вместе с друзьями пойдёт куда-нибудь веселиться. Ей доступно всё то, что я игнорировала вот уже пять лет. А ведь и я была такой же…Господи, зачем я убила в себе жизнь?! Зачем?!...стало больно.

Закончив, она встала, потянулась и гордо протянула мне результат своей работы. Мне было так плохо, неловко, душно в этом чужом для меня мире, что я, невнятно поблагодарив, заторопилась к двери.
- Сколько я вам должна, Диана? – мой голос дрожал, и я ненавидела себя за эту слабость.
- Да нисколько. Тут работы-то всего ничего, - она выглядела слегка растерянной. Должно быть, моё поведение её слегка удивило.
- Нет, я так не могу. Вы потратили на меня время и… - я судорожно полезла за кошельком, чувствуя, что пальцы начинают предательски дрожать.
- Слушай, прекрати, - она взяла меня за плечи и заставила посмотреть на себя. – Мне ничего не надо. Правда.
- Я…я…спасибо, - выдохнула я, опуская глаза.
- Слушай, а ты сейчас занята? – вдруг спросила она.
- Э… Да. Да, занята, - слова выскользнули сами собой.
- Жаль, а то сходила бы с нами в центр? Говорят, там сегодня весело будет: фейерверк и всё такое, - она вопросительно посмотрела мне в глаза. От этого честного прямого взгляда мне стало не по себе.
- Нет…я…мне пора, - я, словно опомнившись, наконец, прошла к двери.
- Ну ладно. Тогда, может быть, на следующей неделе, а? Я к тебе зайду как-нибудь, договоримся, - она улыбнулась и открыла передо мной дверь. – Ты тоже заходи: поболтаем, чай попьём…
Она говорила что-то ещё, но я уже не слышала. Неуверенно кивнув ей на прощанье, я кинулась к себе. Домой…домой…быстрее…
Захлопнув за собой дверь, я привалилась к стене и медленно сползла на пол. Грудь сдавило… Меня опять стали душить эти надрывные, нечеловеческие стоны…полные боли и отчаяния. Почему?! Почему кто-то счастлив и беззаботен, а кто-то умирает с каждой минутой?! Умирает внутри, потому что жить незачем; потому что мама больше не разбудит утром, а папа не отвезёт в колледж; и Он – тот, которого любила – живёт где-то и, должно быть, даже не помнит имя той дурочки, которая, стоя на коленях, просила не бросать… Потому что тот, кто дал надежду, больше никогда не придёт…
Вернись… Пожалуйста, просто приди… Ведь я же сойду с ума без тебя…потому что, теперь ты – всё, что у меня осталось…

***

Без пяти восемь. Я уже не жду.
Или пытаюсь убедить себя, что не жду.
Юбка сидит идеально. Блузка немного великовата, но смотрится неплохо.
Я сидела на стуле, бездумно разглядывая поверхность стола. Всё, восемь.
Вдруг, идеальную тишину комнаты разрывает звук…звук поворачивающихся в замке ключей…

***

Сердце бешено заколотилось, кровь горячей волной стучала в висках.
Выбежав в коридор, я в бессилии опёрлась на косяк двери. Он.
Тяжело дыша, я стояла и смотрела, как он снимает ботинки, а внутри всё тряслось и ликовало от необъяснимой радости. Так хотелось что-то сказать, сделать…чтобы он понял, как дорог мне, как я ждала и мучалась…
Он аккуратно повесил на вешалку своё чёрное пальто, спокойно оправил белоснежные манжеты и только потом удостоил меня своим вниманием.
- Здравствуйте, - тихий, холодный голос. Никаких эмоций. Больно…
- Здравствуйте, - почти прошептала я.
Чуть посторонившись, я пропустила его в комнату. Он медленно, словно это нехитрое движение причиняло ему боль, опустился в кресло, чуть поморщился, устраиваясь поудобнее, а затем кинул на меня вопросительный взгляд.
Я молча вышла из комнаты и пошла за чаем. Я могу вообще остаться на кухне, вряд ли он пришёл сюда из-за меня.
Но потребность видеть его, знать, что он здесь, рядом, настолько сильна, что я ставлю на поднос чашки и вазочку с конфетами и возвращаюсь в комнату.
Входя, я ловлю на себе его заинтересованный и слегка удивлённый взгляд. И от этого взгляда пустых чёрных глаз внутри меня что-то взрывается неудержимым фонтаном эмоций, посылая по всему телу сладкие вспышки тепла.
Я ставлю поднос на стол и сажусь на стул.
Его взгляд скользнул на вазочку с конфетами, а затем снова вернулся ко мне. Сухой и насмешливый.
- По какому случаю праздник?
- У меня день рождения, - слова вырвались сами собой, как бы между прочим.
Моментально он весь напрягся. Чашка в его руке чуть дрогнула, и он поставил её на стол. Его взгляд – суровый и выжидательный – прожигал меня насквозь.
- И почему вы мне не сказали? – наконец, выдавил он. Его голос был полон раздражения и ещё чего-то…может, обиды?
- Вы не спрашивали.
- Я… - он вздохнул и снова взял свою чашку. – Поздравляю.
Это слово я почти прочитала по его губам – так тихо оно было сказано.
- Спасибо.
Около часа мы просидели в полном молчании.
- Вас долго не было, - наконец, сказала я.
- Я был болен, - он недовольно поморщился, словно ему было неприятно признавать за собой обыкновенные человеческие слабости.
- Простудились? – в моём вопросе не было даже намёка на соучастие, просто сухая заинтересованность.
- Нет, издержки профессии, - он поморщился и прижал к груди руку.
- И кем же вы работаете? Укротителем тигров? – сегодня я буду спрашивать сколько захочу. Пусть это будет платой за его недельное отсутствие.
- Вы почти угадали – учителем, - в этот раз он почти улыбнулся, но как-то криво, не до конца. И снова сморщился.
- Вам больно? – забеспокоилась я.
- Нет, ерунда.
- А что вы преподаёте?
На секунду он задумался, словно что-то припоминая.
- Химию…- ответ был каким-то неуверенным.
- Кто-нибудь что-нибудь взорвал в классе? – я продолжала расспрашивать. Сегодня мне хотелось говорить.
- Не совсем.
Было видно, что разговаривать на эту тему он не хочет, поэтому я замолчала, разглядывая пустую чашку в своих руках.
В этот раз он ушёл рано. Молча поднялся и прошёл в коридор. Я не пошла за ним – слишком страшно было видеть, как захлопнется дверь. Но что-то внутри подсказывало: он ещё вернётся…

***

На следующее утро я проснулась другой. Не той, кем была пять лет назад, но и не той, кем я была вчера. Просто другой. А какой – я и сама ещё не понимала.
Открыв шкаф с одеждой, я долго разглядывала свой тощий гардероб и, в конце концов, оделась как обычно: брюки и свитер. Затем сходила на кухню, взяла большой пакет, сложила туда остальную одежду и, выходя из дома, бросила в мусоропровод. Всё это было проделано удивительно спокойно и хладнокровно. Я даже не задумывалась о правильности и целесообразности своего поступка. Просто внутри меня жила полная уверенность в том, что так надо.
Библиотека встретила меня своим мрачным холодом и застоявшейся пылью. Окинув маленькое помещение мутным взглядом, я уверенно раздвинула шторы и распахнула окно. Щадящее весеннее солнце тут же заполнило пыльное помещение, прогоняя забившиеся тени.
Тёплые лучи больно резанули по отвыкшим от света глазам, и я отвернулась от окна. Солнце я по-прежнему не люблю, но это лучше, чем глухая тьма и холод.
За целый день никто из учеников так и не зашёл в библиотеку. Я тихо сидела в своём углу за массивным старым столом и бездумно разглядывала стопки учебников. Почему-то вспомнилась моя домашняя подборка по физике. Папа её очень долго собирал. Сам-то он физику знал плохо, всё для меня старался. А я только морщила нос и ставила очередной томик на полку. И он стоял там, пылился, забывался…а потом к нему присоединялся следующий. Затем в памяти всплыла уже другая картина: ночь перед коллоквиумом по физике. Моя комната. В жёлтом свете настольной лампы резко выделяется усталая сгорбившаяся фигурка, склонённая над пухлой тетрадью с конспектами; губы беззвучно шепчут бесконечные определения, пальцы скользят по строчкам. Время от времени я поднимаю голову и сверяюсь с одним из учебников, которыми завален стол. Я так никогда и не сказала отцу, что в тот раз его подборка по физике спасла меня от исключения: на следующий день все книги стояли на полке с таким видом, словно их никто и не трогал.
Странно, но в этот раз воспоминание о родителях не отдавалось тупой болью в сердце, а тихо ёкнуло где-то внутри, поморщилось по привычке и спокойно разгладилось. Прошлое есть, и никуда от него не деться: можно пытаться забыть, но нельзя заставить не помнить.
Они хотели, чтобы я получила достойную профессию, а я заживо гнию в пустой школьной библиотеке… Господи, что я с собой сотворила? Что сделала со всем тем, что они мне дали?
Нет…нет…нужно выбираться из этого замкнутого круга! Нужно что-то менять - вот что значит появление в моей жизни этого странного тёмного мужчины! Не знаю, кто тебя послал, но…я буду благодарна этому человеку вечно.

***

Увидев моё заявление, директор школы слегка удивился, но увольнительную подписал. Я не знала, что буду делать дальше, но от сознания того, что я больше никогда не вдохну застоявшуюся пыль библиотеки, на душе стало легче.
Всё словно заиграло другим светом: не этим навязчивым солнечным, а ласковым и чуть заметным…заметным только мне одной.
Я медленно шла по улицам Лондона, рассекая людской поток, и чувствовала что то, что зародилось во мне с того самого дня, когда за Ним впервые захлопнулась дверь моей квартиры, вот-вот готово выплеснуться наружу, излиться, вырваться, оглушить всплеском чувств и потоком жизни…И пусть прошлое живёт своей жизнью – серой и мёртвой, а я буду жить своей – новой и чистой.
И даже если Он больше не придёт – совсем не придёт – всё равно я буду помнить и любить. Любить за эти короткие вечера, когда Он просто сидел рядом и пил горький чай без сахара…ведь Он заставил меня жить.

***

Без пяти восемь. Мне уже даже не надо смотреть на часы, чтобы знать, когда он придёт – я просто чувствую это.
Я сидела на своём неудобном стуле, подтянув колени к груди, и бездумно вертела в руках пустую чашку. А вдруг не придёт? Нет, нет, он придёт… он должен… он не может снова бросить меня…
Но тут я услышала, как в замке поворачивается ключ, и успокоилась. Сегодня он снова здесь.
В этот раз я не иду в коридор встречать его. Вряд ли ему это надо.
Услышав его шаги, я машинально поворачиваю голову и вздрагиваю: сегодня с ним что-то не то.
Во-первых, в этот раз он пришёл не в свитере, а в безрукавке. Чёрная безрукавка грубой вязки и белоснежные рукава рубашки…было в нём теперь что-то…домашнее что ли?
Во-вторых, он был взволнован и…
- Какого чёрта вы на меня так уставились?
…и пытался скрыть это раздражением.
- Да так, просто вы сегодня какой-то не такой.
Он неуверенно поёрзал в кресле, а затем, окинув меня внимательным взглядом, ответил:
- Вы тоже.
- Я решила сменить имидж, - сегодня я была одета в новые синие джинсы и свободную клетчатую рубашку. – А вы?
Он неопределённо хмыкнул, но всё же ответил:
- На улице весна – в свитере жарко.
- Мда, у вас всё более прозаично,- с этими словами я поднялась и вышла на кухню за чайником.
Когда я вернулась в комнату, он сидел, задумчиво разглядывая чайное блюдце.
- Что это? – я кивнула в сторону книги, которая лежала перед ним на столе.
Мой вопрос застал его врасплох: он дёрнулся, словно я вырвала его из какого-то другого измерения.
- Это? – он указал на книгу.
- Угу.
- Запоздалый подарок.
- Что? – чайник в моей руке дрогнул, и кипяток обжигающей волной выплеснулся на стол.
Я поставила чайник на стул и удивлённо уставилась на него. В глухой тишине, воцарившейся между нами, были слышны только удары капель об пол.
- Вы, кажется, собирались идти за тряпкой, - он неприятно усмехнулся и приподнял правую бровь.
Внутри меня закипела холодная ярость.
Я молча вышла из комнаты и ушла на кухню. Пусть сидит там один. Хам.
На душе было грязно и тоскливо, хотелось выйти на улицу. Недавно прошёл дождь, воздух наполнен озоном – а я сижу здесь и отчаянно пытаюсь убедить себя, что не хочу его видеть…
Я так глубоко зарылась в дебри подсознания, копаясь во вновь обретённых и таких непонятных чувствах, что не заметила, как он пришёл на кухню и опустился на свободный стул.
Из ниоткуда меня вырвал его тихий голос:
- Извините.
Я молчала и боялась поднять на него глаза.
- Я просто совсем не умею дарить подарки.
Внутри что-то екнуло, и я смело взглянула на него.
Той холодности и отчуждённости, что я так боялась увидеть в его непроницаемых глазах, больше не было. Была только усталость и…обречённость?
Он аккуратно положил передо мной книгу и отвёл взгляд.
- Спасибо, - прозвучало как-то бесцветно и вымучено.
Я протянула руку и осторожно открыла первую страницу.
- Шекспир? – я не смогла сдержать удивления, и вопросительно посмотрела на него.
- У вас только физика на полках, вот я и подумал…Мерлин, не смотрите на меня так!
- Как? – я тоже невольно повысила голос.
- Так…так…словно вы чего-то ждёте!
- Да ничего мне от вас не надо!
- Ну вот и не смотрите!
- Ну вот не смотрю! – я демонстративно отвернулась, еле сдерживая смех. Да, мне хотелось смеяться. Смеяться над его смущением.
Спустя час полной тишины, он поднялся и молча вышел в коридор. И в этот раз я поняла, что больше он не придёт… От ужаса сдавило грудь, дышать стало трудно.
- Стойте! – я кинулась за ним, успев в последний момент – он уже обулся и натягивал своё чёрное пальто.
- Я…я…вы не можете так уйти… - выдохнула я, тяжело привалившись к стене.
- Вы правы, я забыл сказать, что, возможно, больше не приду.
Его голос звучал холодно и отстранённо. Никаких эмоций – лишь пустота…
- Почему? – я чувствовала, что колени подгибаются, а губы начинают предательски дрожать.
- Не смогу. Вы всё равно не поймёте… - он повернулся и толкнул входную дверь.
- Не надо…- почти простонала я.
- Это зависит не от меня.
- Он сказал вам больше не приходить?
- Нет, дело не в этом. Вы…вы только обещайте, что… - он запнулся.
Мне хотелось рухнуть на колени и умолять. Что угодно! Я пообещаю тебе что угодно, лишь бы ты снова пришёл. Не уходи. Не бросай меня! Не оставляй одну! Ты вытащил меня из тьмы, но стоит тебе уйти, и я снова заблужусь там… в бесконечном сумраке боли и отчаяния… где нет света, есть только пыль прошлого… серая и безжалостная…Пожалуйста, я…я всё сделаю…
- Обещайте, что не забудете, - он говорил так тихо, что я почти читала по его губам. – Я...- он снова запнулся, словно решаясь: сказать – не сказать. – Для меня это важно.
- Обещаю…- слова вылетели сдавленным стоном и утонули в звенящей тишине.
Он ушёл. Тёперь уже навсегда.

***

Хлопнула дверь. Хлопнуло внутри. Должно быть, так отрывается сердце…ведь Он унёс его с собой.
И тут я почувствовала, как оно приближается…ползёт беззвучной тенью…крадётся, скользя по стенам…просачивается во все щели…холодное, безжалостное, ненасытное…одиночество.
И пришёл страх. Леденящий, сковывающий, поглощающий…
Резко рванув дверь, я выскочила на лестничный пролёт. На лестнице никого не было.
Внутри всё обмерло. Лишь только губы продолжали беззвучно шептать.
Нет, нет…не уходи…не оставляй меня с ним…не бросай меня с одиночеством…оно сжигало меня изнутри столько лет, но ты пришёл и прогнал его…теперь оно будет мстить…вгрызётся внутрь, всосётся в душу… и выпьет её…всю…
Меня кто-то окликнул. Не обращая внимания, я кинулась вниз. Ступеньки мелькали перед глазами, руки судорожно цеплялись за перила. Четвёртый этаж…третий… второй…ну где же?! Где?!
Вылетев на улицу, я остановилась. Никого…
Молния сияющей кривой рассекла небосвод. Над головой громыхнуло, и ледяные капли забарабанили по крышам…
Я стояла у подъезда, всматриваясь в чёрное грозовое небо, и мечтала лишь об одном – раствориться в каплях дождя…
Моя одежда промокла, но я не чувствовала холода – только безысходность, затопившая мой маленький мир. Я чувствовала только её…
Уйдёт боль, умрёт любовь, а я так никогда и не прощу себя за то, что не сказала ему о том, что чувствую.
Я знаю, почему ты не придёшь. Не спрашивай, откуда – просто знаю. Я слишком близко видела смерть, чтобы не распознать её снова. Она прячется в складках твоего плаща, идёт за тобой глухими шагами, незаметной тенью скользит по стенам, тусклым блеском горит в глазах… Она ждёт. Ждёт, чтобы забрать тебя с собой. И ты тоже это знаешь, тоже чувствуешь её. Я прочитала это в твоих глазах – глазах обречённого на смерть. И ты просил, чтобы я помнила. Я буду помнить. До последнего вздоха, до последнего взмаха ресниц…
Сегодня я умираю во второй раз…
И это небо…оно плачет по мне.

-Эй! Ты чего? Что с тобой? – кто-то начал трясти меня за плечо. – Тут такой ливень! Простудишься!
Я подняла голову и посмотрела на стоящую передо мной девушку.
- Господь всемогущий… - выдохнула Диана, отшатнувшись. – Да ты…ты…
Не договорив, она решительно схватила меня за руку и затащила в подъезд.
Я бездумно переставляла ноги, поднимаясь по лестнице, а она тащила меня за собой, попутно приговаривая:
- Ты только не волнуйся….всё…всё будет хорошо…только не волнуйся…ещё чуть-чуть…
Она привела меня к себе, усадила на кухне, заварила чай.
- Вот сейчас чая горячего выпьешь и успокоишься…
- А я вчера пирог морковный испекла. Будешь?..
- Я коньяка в чай добавлю, ладно? Сейчас выпьем, ты успокоишься и всё расскажешь….
- Так, держи вату, а я сейчас мокрое полотенце принесу. Эх, льда бы, конечно, но у меня его нет…
- Вот так, сейчас перестанет…и как тебя угораздило…Что-то случилось, ведь так?
Она говорила и говорила, а я тихо сидела на стуле в маленькой кухоньке и мокрым полотенцем пыталась остановить кровь из носа.
Когда кровотечение остановилось, я поднялась и виновато протянула Диане испачканное полотенце.
- Спасибо, но я, наверное, уже пойду.
- Подожди, чай попьём, - она снова усадила меня на стул.
Чай у неё получился чудесный: терпкий, чуть горьковатый, с приятным травяным запахом. Внутри стало тепло и спокойно.
- Что с тобой случилось? – она ласково накрыла мою руку своей теплой ладонью.
В её глазах искрилось неприкрытое сочувствие и готовность понять.
- Он ушёл, - я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то вымученной и кривой.
- Бросил? – тихо спросила она.
- Нет, - я мотнула головой. – Просто ушёл.
- Знаешь, что? – она сильнее сжала мою руку. – Оставайся сегодня у меня. Уже поздно, да и…в общем, если захочешь рассказать – я готова пожертвовать своим сном.

Лёжа на маленьком удобном диванчике, я долго не могла заснуть. Было так странно встретить понимание и поддержку со стороны совершенно чужого человека. Буря внутри поутихла, одиночество уродливой тенью забилось в дальний угол. Пусть там и остаётся.

***

В голове всё ещё играет музыка, ноги весело заплетаются, губы саднит от поцелуев…Господи, ну пусть родители уже спят. Хотя врядли, я же без спросу ушла. Сейчас опять начнут нотации читать…
Ключ мягко вошёл в замок, но не успел повернуться – дверь сама открылась. Может, они специально для меня её оставили?
Я медленно вхожу в дом, стараясь не разбудить родителей. Только бы Джерси меня не унюхал…Замерев, я прислушалась. Нет, никто не бежал встречать меня, радостно фыркая и виляя хвостом. Странно…Сделав пару шагов в кромешной тьме, я споткнулась и, задев рукой вешалку для шляп, грохнулась на пол. Держась за стену, я поднялась. Судя по всему, родители крепко спят. Так что ничего страшного не случится, если я включу свет...
Щелчок. Люстра ярко освещает наш просторный коридор. Джерси?! В глазах мгновенно трезвеет. Обойдя вокруг, я присаживаюсь на корточки и осторожно провожу рукой по мягкой шёрстке. Его глаза открыты, и удивлённый взгляд с укором устремлён в пустоту. Я понимаю, что нужно заплакать, но не могу…Внутри всё мерзко и грязно от ощущения собственной эгоистичности. Я сидела над трупом своего щенка и не могла вызвать чувство жалости даже в своём воображении. Да, я никогда не хотела собаку. И зачем только мама его завела?... Поднявшись, я пошла наверх. Нужно разбудить родителей.… Спальня была пуста. Они…они ушли? Но…нет, это невозможно. Куда они могли пойти среди ночи?
Прикрыв за собой дверь, я спустилась вниз и пошла на кухню.
Хотелось пить, после сигарет всегда першит в горле.
В кромешной тьме я медленно кралась по коридору, руками ощупывая стены. Чёрт, темно-то как…вдруг, пальцы скользнули по обоям…что-то мокрое…странно…
На кухне стоял неприятный мясной запах. Пахло чем-то сладким и тёплым... Вспомнив, что родителей дома нет, я включила свет…

***

- Что только не писали в газетах о той ночи. Сатанисты, маньяки, психопаты…всё смешали в кучу. Газеты разрывались от предположений: одно бредовее другого. А люди верили, пугались, запирали свои дома…но я-то знаю, что это бесполезно: мама тоже всегда закрывала на ночь дверь, но это не спасло её от разделочного ножа. Первые пару месяцев я совсем спать не могла: мне всё снилась наша кухня…и кровь…она везде была: на полу, стенах… Я веселилась в клубе, а их в это время…там...я с тех пор на мясо смотреть не могу…от одного запаха начинает кружиться голова. Наша кухня была похожа на картинку из дешёвого фильма ужасов, вот только…та кровавая каша была вовсе не кетчупом.

***

Одно время меня хотели положить в больницу. Я совсем не спала, почти не ела, иногда разговаривала сама с собой. Приходи какие-то люди, следователи что ли…задавали вопросы, строили предположения, а вот Он так ни разу и не пришёл. Лёжа на жёсткой больничной койке, я прижимала к лицу подушку, пытаясь отделаться от запаха крови. Казалось, он пропитал меня насквозь, въелся в кожу и волосы. Я сдирала мочалкой кожу, часами стояла под душем, но нет…он преследовал меня даже во сне. Первую неделю я провела в совершеннейшей прострации. Настолько невероятным было случившееся…всю свою жизнь я прожила с мамой и папой, любила их, хоть и старалась это не показывать, а теперь их нет…просто нет…вообще нет…Мамочка, ну за что же? За что вы меня бросили?...

***

Подушка уже давно была мокрой от слёз, а я всё не могла остановиться: воспоминания затягивают. Стоит только коснуться их и всё – остановиться невозможно, на смену одним приходят другие…

***

- Спустя какое-то время меня отпустили домой. Там уже всё убрали, но запах…наш…мой дом пах смертью. Безделушки, фотографии, посуда – там всё напоминало о них. Дом мёртвых воспоминаний…
Помню, как я забилась в комнату и боялась выходить. Мне всё казалось, что те, кто сделали это, теперь придут за мной. Я сидела на кровати, вцепившись в подушку, и с ужасом смотрела на закрытую дверь моей комнаты. Любой шорох, заставлял меня вздрагивать и крепче прижимать к себе подушку. Из каждого угла мне мерещились тени и призраки. А что если мама с папой…Господи ….Господи...как же страшно.
Тогда я набрала Его номер. Как же мне хотелось, чтобы он приехал, прижал к себе, сказал что-нибудь…что заберёт меня с собой…
И он приехал. На следующее утро. Когда он зашёл, я просто бросилась к нему, но силы отказали. Я сидела на полу и рыдала, а он стоял рядом. Я всё ждала, что вот сейчас он сядет рядом, прижмёт к себе…крепко-крепко…и страшно не будет…и я буду знать, что не одна…
Но он стоял рядом, с интересом разглядывая нашу гостиную.
- Это здесь произошло, да?
Я смотрела на него глазами, полными боли и не понимала: как можно?
- Знаешь, я, конечно, понимаю, что тебе плохо. Родители и всё такое…-он прочистил горло и многозначительно посмотрел на меня. – И я очень тебе сочувствую…
Но в его голосе не было ни капли сочувствия. Я знала, чувствовала, ЧТО он сейчас скажет, и умоляла его взглядом, но…
- Понимаешь, с тобой творится что-то странное. Я звонил несколько раз, но ты не брала трубку…
Он звонил… на автоответчике не было ни одного сообщения за две недели.
- А потом мне сказали, что ты в больнице. Мари говорит, тебя хотели отправить в психушку…
- Прекрати, пожалуйста, - прошептала я, закрывая лицо руками. Но он не слышал и продолжал говорить.
- Извини, но…нам лучше расстаться,
Как ножом по сердцу…хлёстко и больно…
- Нет! – я вскочила и схватила его за плечи. – Ты…ты…не можешь так со мной!
- Послушай, мне очень жаль…- начал, было, он, но я его перебила:
- Но ты же любишь меня! Ведь любишь? – я заглядывала ему в глаза, пытаясь отыскать в них хоть отголосок собственного чувства, но…нет, ничего…пустота.
- Люблю?! - закричал он, сбрасывая мои руки. – Да ты в зеркало на себя смотрела?! Бледная, тощая…с тобой на улицу выйти стыдно!
- Но…но ты же любишь…, - повторяла я.
- Дура, - бросил он и пошёл к двери.
- Стой, - я кинулась следом и опустилась на колени, пряча лицо в его ладонях. – Не уходи, мне страшно. Я знаю, ты говоришь неправду. Ты любишь меня. Ты сам говорил…ведь не бывает же так: любил, а потом вдруг раз! И всё…ведь не бывает…ты любишь, я знаю…не надо…не уходи…всё, всё, что захочешь…мне страшно…
- Сумасшедшая, - он отдёрнул руки – мокрые от моих слёз – и брезгливо вытер их о рубашку. – Твоё место в психушке.

***

- Я унижалась, тянула к нему руки, умоляла, плакала, а он смеялся…

***

- Я сидела на полу в нашей гостиной. Слёзы кончились, желание жить ушло сразу после Него. Я пошла на кухню и вытащила из ящика разделочный нож. Точно такой же, каким убили маму с папой. Я вспомнила деревянную рукоятку, торчащую из окровавленной плоти, и меня вырвало. Спазмы прекратились, только когда из горла пошла кровь. Я лежала на холодном кафеле и ненавидела себя за то, что в ту ночь не осталась дома. Это досадное недоразумение можно было исправить одним взмахом руки. Раз! И всё. А на следующий день статья в газете: «Кровавый дом на Найтон стрит забирает новую душу…»

***

- Почему я не сделала это? Не смогла. Нет, мне было не страшно, просто…просто не смогла. Я лежала на полу, захлёбываясь кровью, и уже ничего не хотела: ни жить, ни умереть…

***

- А затем пришли какие-то люди. Меня подняли, дали что-то выпить, уложили на диван. А потом они стали рыться в бумагах отца. Я сложила их в коробки и свалила в гостиной среди вещей, приготовленных на выброс. Сквозь глухую вату, окутавшую моё сознание, я слышала их голоса.

***

- Аластор, быстрее, у нас мало времени, - сказал высокий старичок с длинной белой бородой. На нём были синие джинсы и мятая футболка – в этой одежде он выглядел настолько нелепо, насколько это вообще было возможно.
- Альбус, за двадцать лет Джером мог упрятать их куда угодно!
- Нет, они здесь.
- Чёрт бы вас всех побрал, - проворчал парень, хватая очередную коробку. – И девчонка мне эта не нравится. Где она шлялась, пока родителей…
- Аластор, не надо, - тихо сказал тот, которого звали Альбус.
- Я вот всё удивляюсь, на что Джером надеялся? Вольдеморт не прощает предательства. Стал магглом…ха! Неужели думал, что его не найдут?! За всё нужно платить…Личный зельевар Тёмного Лорда – по нему Азкабан плачет! И ладно бы нам сдался, так нет – удрал к магглам. Хоть бы из страны додумался уехать…идиот. Я там с местными полицейскими разговаривал. Говорят, тут такая каша была – вспомнить страшно. Причём убили-то их по-маггловски – ножом. Никак Долохова работа...
- Аластор, давай не будем об этом, - старичок присел на пол рядом со всё ещё ворчащим себе под нос парнем и тоже стал разбирать бумаги. – И не забудь выпить зелье через пять минут. Час уже почти прошёл.
- Не забуду…а может, он их выкинул?
- Нет, такое не выкидывают. Он работал с Николасом Фламелем, а такие бумаги дорогого стоят…
- Ты уверен, что Снейпу удастся его воссоздать? А вдруг он передаст его Вольдеморту?
- Аластор, я ему доверяю.
- И очень зря, - парень поднялся, достал из кармана фляжку (у отца была такая же для виски), сделал пару глотков, а затем повернулся ко мне.
- Альбус, она очнулась. Как много ты слышала, красавица? – он опустился на корточки прямо перед диваном и насмешливо на меня посмотрел.
- Кто вы? – с трудом выдавила я.
- Друзья твоего отца, - он усмехнулся и хлебнул из фляжки.
- Я вас не знаю.
- И хорошо, а то бы пришлось стирать тебе память. Впрочем, кажется, и так придётся.
- Аластор, я нашёл их, - сказал старик. Он подошёл к нам, и пока парень разглядывал бумаги, обратился ко мне.
- Как вы, мисс?
- Уже лучше, - ответила я, пытаясь подняться.
- Нет-нет, лежите, вам сейчас лучше не вставать.
Я покорно легла, откинувшись на подушки – кружилась голова.
- Ну что, сотрём кое-что, - паренёк спрятал бумаги в карман и кивнул в мою сторону.
- Нет, не будем, девочка и так ничего не скажет. Ведь так? – он нагнулся ко мне и ласково погладил по голове. Я кивнула. Глядя в его голубые глаза, я почувствовала покой и умиротворение. Стало легче. – А я буду за вами приглядывать, - он улыбнулся и провёл рукой у меня перед лицом. В глазах мгновенно потемнело…

***

- Я проснулась только на следующий день. До сих пор не знаю, действительно ли приходили эти люди, или мне приснилось. Через неделю я переехала в этот дом. Из нашего дома я забрала только свою одежду и учебники по физике. Вот так всё и было.
Я больше не плакала, просто лежала и не мигая смотрела в потолок. Диана была первая, кому я всё рассказала. Удивительно, но с души, словно камень свалился. Девушка лежала рядом, сжавшись в комочек, и размазывала по щекам слёзы.
- Козлы они всё, - она притянула меня к себе и снова разрыдалась.
Так у меня появился друг.

***

Дни сменялись днями, часы и секунды смешались в бесконечный хоровод мгновений. Никогда ещё моя жизнь не была так наполнена событиями. Новые впечатления роились в голове, мелькали цветными картинками, и порой мне казалось, что я не я. Диана помогла мне устроиться на работу в какую-то фирму. Новые люди, новое место… только теперь я начала понимать, как сильно отстала от жизни за эти пять лет. Что-то пришлось вспоминать, чему-то учиться. Я находилась в состоянии полной прострации, и иногда совершенно не понимала, что происходит. Каждый день я приходила в офис, выполняла работу, смысла которой не понимала, возвращалась домой, переодевалась, красилась и ждала Диану. Утром я помнила только неоновые огни танцпола, вереницу коктейлей и горячие мужские руки на своей коже.
С Максом меня тоже познакомила Диана. Высокий, красивый брюнет с огромными голубыми глазами и нереально длинными ресницами. «Мальчик-мечта», кажется, так сказала Диана, кивая в его сторону. Возможно, но я мечтаю о другом мужчине. Когда он берёт меня за руку, я закрываю глаза и представляю себе длинные тонкие пальцы, сжимающие чайную чашку; когда он смеётся, в голове раздаётся тихий глубокий голос; когда он целует меня, я вспоминаю тонкие бледные губы, искривлённые холодной усмешкой. И тогда снова становится больно…
Я знаю, что мой вечерний гость жив. Я не знаю, где он и что с ним, но если бы что-нибудь случилось, я бы почувствовала. Потому что между нами связь. Настолько крепкая и прочная, что даже времени не под силу разорвать её. Ведь, наверное, я люблю его. Нет, это не то пламенное, сжигающее изнутри чувство, которое я раньше называла любовью, а маленький огонёк, покалывающий в груди. И как бы я не пыталась залить его виски и потушить чужими поцелуями, всё бесполезно…
Прошло больше месяца с тех пор, как он сказал, что не вернётся. Чашка с зелёной каёмочкой уже покрылась пылью, но всё равно каждый вечер, когда маленькая стрелка часов замирает на цифре восемь, я беру поднос с чаем и иду в комнату.
Пять минут…
Пятнадцать…
Я знаю, что он не придёт, но всё равно сижу, закутавшись в холодный плед, и разглядываю тоненькую книжечку в кожаном переплёте. Впрочем, тоненькая она только на первый взгляд. Полное собрание сочинений Шекспира… Ещё одна загадка тёмного человека.
Говорят, на все вопросы есть ответы, но у тебя, мой поздний гость, слишком много тайн, а у меня – слишком много вопросов.
Смешно, но я так и называю тебя – поздний гость. Для меня у тебя даже не нашлось имени.
Я жду его до девяти, а потом раздаётся звонок. И на какую-то долю секунды внутри всё переворачивается, и сердце начинает биться в агонии напрасной надежды. Но это всего лишь Диана…
А потом опять: алкоголь, музыка, цветное марево пред глазами и…
- Крошка, я зайду?
Его рука бесстыдно скользит вверх, касаясь разгорячённой кожи.
- Нет…извини, - я мягко отстраняюсь, отходя к подъезду. – Мне завтра на работу.
- Я слышу это каждый вечер! – в его глазах раздражение и злость, но я ничего не могу с собой поделать: тело рвётся и прости ласки, но пред глазами то и дело всплывают очертания бледных изящных рук... И внутри вдруг становится грязно и противно оттого, что я смею хотеть другого мужчину.

Я поднималась по лестнице, копаясь в хороводе чувств, переполняющих моё уставшее сознание, и с ужасом понимала, что как никогда близка к помешательству.
Зачем ты появился в моей жизни?! Ты вытащил меня из одной бездны, чтобы столкнуть в другую… И я даже не знаю, что хуже: серое одиночество или бесконечное метание между прошлым и настоящим. Но я же не могу ждать тебя вечно! Господи, как глупо ждать того, кто обещал не вернуться...
Ступеньки плыли перед глазами от выступивших слёз, руки бездумно скользили по перилам.
Ещё немножко…ещё чуть-чуть…вот только дойду до кровати, и во всём разберусь…
Каблук за что-то зацепился, и я почувствовала холод ступеней под своими руками. В голове всё звенело, горло сдавило от подкатывающей тошноты.
- С вами всё в порядке? – раздалось сверху.
- Да, просто споткну…НЕТ! – от ужаса потемнело в глазах. Этот голос…
- Не прикасайтесь ко мне!
Эти руки…
Спина уткнулась в грязную стену подъезда. Бежать было некуда.
- Вы…вы…Господи…- слёзы, сдерживаемые столько дней, прорвались наружу, заливая лицо. Я сидела на ступеньках между четвёртым и пятым этажами и рыдала, трясясь от беззвучного смеха.
Я сошла с ума. Я знаю. Я ненормальная.
Я смеялась, размазывая по щекам слёзы, а внутри всё рвалось на части.
Когда же ты оставишь меня, моё безумие?!
- Мерлин великий! – прошипел кто-то над самым ухом, и чьи-то руки грубо поставили меня на ноги.
- Да вы пьяны! – в голосе – в ЕГО голосе!!! – отчётливо слышалось отвращение, но мне было всё равно. Главное, зарыться лицом в его чёрный свитер, вцепившись руками в складки плаща, и не отпускать…не отпускать, даже если это всего лишь вестник моего помешательства.
Я больше не отпущу тебя…
- Да отцепитесь же! – меня снова тряхнуло, но я лишь крепче сомкнула пальцы.
Я стояла, еле держась на ногах, и последние надрывные всхлипы тонули в мягком ворсе его свитера. На улице холодно. Он снова одел свитер. Как всегда чёрный…
- Мисс, прекратите это немедленно! – он опять попытался разжать мои пальца, но, удостоверившись, что это невозможно, тяжело вздохнул и привлёк меня к себе.
Я чувствовала, как сильно он напряжён, но лишь крепче прижималась к нему, впитывая тепло.
- Пойдёмте в квартиру, здесь холодно, - его голос был усталым и вымученным. Словно он ненавидел себя за то, что снова пришёл. Пришёл вопреки своим словам. Пришёл, чтобы остаться.
Я подняла голову и невидящим взглядом влажных глаз, уставилась в его лицо. Его глаза – две чёрные пропасти на бледном худом лице – в них не было ни капли из того океана, что плескался в моём сердце, но в этот раз я не чувствовала боли. Потому что теперь было не важно - есть любовь или нет – главное, он снова здесь.
Я забылась в его глазах, и он, воспользовавшись этим, легко разжал мои пальцы. Я не пыталась сомкнуть их снова. Просто стояла, ловя каждую частичку его образа, и глупо улыбалась сквозь слёзы, всё ещё бегущие из глаз.
Он молча взял меня за руку и повёл вверх по лестнице. Я покорно шла сзади. Выпустив мою руку, он порылся в кармане своего странного широкого плаща и достал ключ. Металл мягко провернулся. Раздался щелчок.
Моя пустая квартира встретила нас холодным воздухом, не поддающимся центральному отоплению, и темнотой коридора.
Включив свет, он снял ботинки и аккуратно повесил плащ на вешалку. Только тут я заметила, что его левая рука перевязана: бинт перехватывал кисть и запястье и уходил за белоснежный манжет рубашки.
Кинув на меня насмешливо-безразличный взгляд, он спокойно прошёл в комнату и сел в кресло. Сделав пару шагов, я остановилась в дверном проёме. Всё это было таким нереальным: моя маленькая тусклая комнатка и он в этом старом продавленном кресле…
Казалось, ещё чуть-чуть и всё вокруг разбежится серыми волнами, расплывётся на секунду, задрожит, как желе, и снова соберётся. Но его уже не будет…
- Вы так и будете стоять, или, как надлежит гостеприимной хозяйке, заварите чай? – он изящно приподнял правую бровь и криво усмехнулся.
Я кивнула и пошла на кухню.
Руки дрожали, и пальцы, разжавшись, выпустили ручку чашки. Звеня и перекатываясь, осколки разлетелись по кафелю. Я опустилась на колени и начала бездумно собирать белые стёклышки. Самые маленькие впивались в пальцы, проводя красные ниточки. На кафеле, где я прикасалась, оставались лиловые разводы, но я, не обращая внимания, продолжала машинально складывать осколки. Странно, но боль успокаивала, отрезвляла затуманенную голову. Рассыпавшиеся кирпичики осознания происходящего потихоньку вставали на свои места.
Я взяла самый большой осколок и сдавила в руке. Боль побежала по венам, согревая уставшее тело. Кровь хлестала из ладони, заливая кафель, и я с интересом разглядывала причудливый узор кровавого ручейка.
Словно через плотную пелену тумана я безучастно наблюдала, как чьи-то руки вытаскивают из моей ладони багровый осколок, прикладывают к ране мокрое полотенце, собирают останки чашки…
- Может, потрудитесь объяснить, зачем вам это понадобилось? – в реальный мир меня вернул его голос. Злой и раздражённый.
- Не знаю, - честно ответила я и в подтверждение пожала плечами.
Он тяжело вздохнул, усадил меня на стул и убрал полотенце. Только теперь я поняла, что натворила: осколок вошёл так глубоко, что чудом не повредил вену. Кровь всё ещё текла, но уже не так сильно. С минуту он молча рассматривал мою рану, а затем запустил руку в рукав свитера. На секунду я увидела кусочек деревянной палочки, но он, словно передумав, покачал головой и убрал палочку обратно. Сил удивляться и задавать вопросы уже не было. Кружилась голова.
Я устало прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. Рука ныла и болела, но теперь боль не приносила успокоения. Хотелось сжаться в комок и навсегда уйти в себя.
- Где у вас аптечка? - наконец, поинтересовался он.
- Там, - я махнула рукой в сторону холодильника.
Он достал йод, пластырь, вату, зелёнку, бинты, какие-то таблетки… Потом долго рассматривал составляющие, хмурился, тихо ругался себе под нос и, наконец, занялся моей рукой. Я безучастно сидела на стуле, любуясь его длинными белыми пальцами, которые ловко перебинтовывали мою ладонь. Закончив, он убрал всё в холодильник и стал готовить чай. Всё у него получалось точно и быстро. Мне казалось, что я могу наблюдать за ним вечно.
- Пойдёмте в комнату, - он поставил передо мной чашку ароматного напитка и вышел из кухни. Спустя минуту я последовала за ним.
- Почему вы вернулись? – спросила я сразу, как только вошла в комнату.
Он сделал глоток, поставил чашку на стол и только потом ответил:
- Людям свойственно менять свои решения.
- Могли бы сказать, что просто соскучились, - я села на стул и подтянула колени к груи.
- Зачем же мне говорить неправду? – он усмехнулся и отвёл взгляд.
- Иногда лучше соврать, - я тоже отвернулась к окну. Внутри всё клокотало.
- А вам бы хотелось, чтобы я соскучился? – произнёс он спустя какое-то время.
- Может быть, - я пожала плечами и обхватила колени руками. Было холодно. – Наверное, тот человек просто приказал вам придти снова.
Он вздрогнул и на секунду обжёг меня взглядом.
- Этого человека больше нет.
Это прозвучало настолько равнодушно, что я искренне восхитилась его силе воли. Потому что, когда он взглянул на меня, я видела в его глазах и горечь, и боль. Кто бы ни был тот человек, ему его не хватает.
- Мне жаль, - машинально ответила я.
- А мне нет, - зло бросил он.
- Так почему же вы пришли? – не унималась я.
- Вы действительно хотите знать, почему?! – он так резко развернулся ко мне, что я невольно подалась назад. – А, может, мне просто больше некуда идти! – он легко откинулся на кресло и горько рассмеялся. Было в этом смехе что-то отчаянное…болезненное.
- То есть, - я взволновано сглотнула. – Вы совсем останетесь?
Он как-то странно взглянул на меня и тихо спросил:
- А вы бы хотели, чтобы я остался?
С огромным трудом я сдержала рвущееся наружу «Да!» и ответила6
- Не знаю.
Что-то в нём как будто угасло, и он снова отвернулся.
Больше всего на свете в этот момент мне хотелось взять его за руку, кожей ощутить тепло его ладони…

Около часа мы провели в молчании. Но это была уже не та спокойная умиротворяющая тишина, а нечто тяжёлое и гнетущее, как будто мы оба хотели что-то сказать, но слова застряли в горле.
- Мой папа тоже был химиком, - вдруг сказала я.
- Ваш папа был великим химиком, - совершенно серьёзно поправил он.
Я улыбнулась и промолчала. Должно быть, с его стороны это была попытка пошутить.
- Пожалуй, мне пора, - он резко поднялся и направился в коридор.
- Эй, куда вы?! – от неожиданности я уронила на пол чайную ложечку. – Вы…вы же сказали, что останетесь!
Я недоумённо уставилась на него, беспомощно хлопая ресницами.
- Насколько я помню, ничего подобного я не говорил, - он замер в дверях, разглядывая ковёр под ногами.
«Сейчас, или будет поздно», - подумала я и, глубоко вздохнув, подошла к нему.
- Вы не можете уйти.
Уверенность в моём голосе заставила его улыбнуться. Улыбка получилась какой-то кривой и ненастоящей, но я была рада даже этому проявлению чувств на его лице.
- Почему? – наконец, спросил он.
- Потому что вас больше нигде не ждут, - слова вылетали сами собой, и я не пыталась их остановить.
- А здесь? – он спросил так тихо, что я скорее почувствовала, чем услышала его вопрос.
- Здесь вас готовы ждать вечно, - прошептала я, подходя совсем близко.
Сердце остановилось, когда я коснулась его губ своими. Это был кроткий вопросительный поцелуй. И я была готова к тому, что он оттолкнёт меня. И воображение уже рисовало хлопнувшую дверь, как вдруг…его губы приоткрылись навстречу.
Он целовал меня жёстко и грубо – впиваясь в губы. Словно хотел причинить боль, испугать. Но я лишь крепче прижималась к нему, стискивая пальцами чёрные пряди.
Его губы – горячие и влажные после поцелуя – скользнули вниз, лаская шею. Длинные ловкие пальцы быстро справлялись с мелкими пуговичками и застежками.
Желание тепла и ласки было так велико, что я, сгорая от нетерпения, рванула ворот его рубашки. Чёрные пуговицы, звеня, рассыпались по полу…

Пружины дивана больно впивались в спину, но близость его тела заставляла забывать обо всём.
Я прикрыла глаза, полностью отдаваясь своему желанию. Кожа горела под его пальцами, ощущение его движения во мне сводило с ума, от чего тело выгибалось дугой… туда, навстречу – к Нему…
Я слышала музыку его сердца, видела его глаза – самую их бездонную глубину – так близко, как никогда не мечтала увидеть. И эти пальцы…казалось, они были нигде и всюду. Их прикосновения – то робкие и неуверенные, словно пёрышком по телу, то жёсткие и решительные, как раскалённым железом по сердцу.

Когда огнённый шар внутри излился обжигающей волной, и наши тела, переплетённые страстью, последний раз содрогнувшись, разъединились, слова, которыми рыдало сердце, вырвались наружу:
- Я люблю тебя, - шептала я саднящими от поцелуев губами. И мои слова, разрезав тишину, тонули в темноте комнаты. Но лишь его сбившееся дыхание и бледная мужская рука на моей талии говорили о том, что он рядом. Врядли, когда-нибудь я увижу его любовь, услышу её музыку в трёх заветных словах…Всё равно я знаю правду. Он любит меня, хоть и никогда не признается в этом даже самому себе. Но я видела это в его глазах, там – в самой бездне – где холодную отчуждённость сменила кроткая нежность.
Я долго не могла заснуть. Перед глазами то и дело всплывали сладкие картины сегодняшнего вечера. Неужели он останется?! Господи, пусть это будет так…
Он тоже не спал и тоже знал, что я не сплю, но никто не решался начать разговор.
Я поёжилась – в комнате было холодно, а тонкий плед – единственное, что нас прикрывало – совсем не грел. Я перевернулась на другой бок и прижалась к тёплому мужскому телу, вдыхая такой знакомый аромат. Аромат одиночества… Но скоро и он испарится, оставив лишь горькие воспоминания о тех днях, когда у тебя был только ты сам…или жалкие остатки тебя. А сейчас всё будет по-другому, потому что теперь нас двое.
Он первый нарушил тишину.
- Как тебя зовут?
Впервые за эти бесконечный пять лет я по-настоящему рассмеялась. Сразу стало теплее.
Я не видела его улыбки, но чувствовала её: тонкая, едва заметная, но…настоящая.
- Надьен.
- Надьен…- повторил он, пробуя моё имя на вкус. – У странной девушки странное имя.
- А тебя?
Я приподнялась на локтях, чтобы видеть его глаза. Белый свет луны, льющийся из окна, мягко выхватывал из темноты его лицо, и длинные чёрные ресницы густой тенью ложились на неестественно бледную кожу.
- Северус.
Я улыбнулась:
- Уж кто бы говорил про странные имена…
Он тихо рассмеялся. Почти беззвучно…но эти глубокие хриплые нотки, что на долю секунды прозвучали в тишине, я буду помнить вечно.
- И откуда ты такая взялась?.. – он нежно коснулся пальцами моей щеки. Поддавшись ласке, я прижалась к его ладони, целуя кончики пальцев.
- Какая?
- Такая…- он на секунду запнулся, подбирая слово. – Неправильная.
Я удивлённо приподняла брови, и он пояснил:
- Почему ты пустила меня тогда – в первый раз?.. и потом тоже…Ведь ты ничего не знала обо мне.
- Да и сейчас не знаешь, - тихо прибавил он.
Прежде чем ответить, я аккуратно убрала длинные пряди чёрных волос с его лица и, наклонившись так близко, что на губах оставалось его дыхание, прошептала:
- Наверное, я просто всегда тебя ждала…